Knights of star (Рыцари звезды)

14

Оторвавшись от уступа и перевернувшись через голову, Леми почувствовал себя легко и свободно, он услышал крик чаек рядом с собой и увидел, что парит среди этих морских птиц, и вдруг крылья его превратились в секиры и головы чаек стали падать в воду одна за другой, но неожиданно что-то закрыло его рот и вот он уже стоит связанным на площади Линасса, его подхватывает орущая толпа и кидает в бездонную яму,– и Леми увидел, что он – всего-то заготовка на наковальне под рукой неопытного кузнеца, тот ударил только раз и отбросил испорченное: он видел кузнеца, держащего молот и кривящегося лицом, и себя, с металлическим звоном падающего в груду таких же испорченных заготовок, и вдруг – темнота.

Даже при неглубоком вздохе грудь страшно болела, и вздохнуть глубоко было невозможно. Голова была тяжёлой, словно бочка солёной рыбы, а перед глазами стоял непроглядный мрак. Было холодно и мерзко. За всё, что я сделал, я угодил в царство Гримены, в царство вечной ночи,- думал Лемиот. Он попробовал повернуться, но острая боль пронзила грудь. Вот так мне теперь суждено мучиться вечно,- думал Леми.- А может, у меня закрыты глаза? Он сомкнул и разомкнул веки, но перед глазами так и осталась чернота. Я пропал,- сказал он и взвыл: он заёрзал, и грудь тут же отплатила ему кошмарной болью.

И вдруг Леми услышал хруст – хруст снега. Что-то сильное приподняло его и аккуратно перевернуло на спину. Дышать от этого легче не стало. Но Леми теперь видел, что он лежит в снежном саркофаге, а над ним стоит великан – какой-то прислужник Гримены.

-Здесь сильно намело,- прогремел Баргар, стоя по бёдра в снегу.- Снег спас тебя, да ещё мешок – он  утянул тебя, он же и послужил подушкой. Гляди, вся еда – одна лепёшка. Пару рёбер ты, конечно, сломал, но могло быть и хуже. Эх, молодость – косточки ещё гибкие.

-Э,- издал Леми неопределённый звук.

-Голова трещит, небось. Ничего. И она пройдёт. Я летел вдвое меньше, чем ты, и то мало не показалось. Но я тяжелее, старше, а потому закостенелее. Хоть и в шлеме, а голова раскалывалась, когда очнулся. Лопатки все отбил.

-Мы та том свете?- собравшись с силами, выдавил Леми.

-Очень даже на этом.

-А почему так темно?

-Потому что ночь,- Баргар наклонился к Леми.

Глаза Леми недоверчиво забегали.

-Выступ спас нас. Под облаками он не был виден,- объяснил Баргар.- Знаешь, как я был удивлён, когда рухнул на него? Я сознание потерял не оттого, что ударился, а от удивления.- Баргар наклонился ещё ниже и просунул руки Леми под спину и под ноги.- Скажу тебе одну вещь, только не пугайся. Ещё немного в сторону, и ты бы на выступ этот не попал.

Баргар подхватил Леми и выпрямился с ним на руках. Было ясно, молочная река, текшая по пропасти, растаяла, не оставив о себе и следа. Леми повернул голову: он лежал практически на самом краю выступа, под ним зияла бездна. Баргар, хромая, сделал пару шагов назад, и тогда, выдохнув, сказал:

-Прости, что раньше не взял тебя отсюда. Равновесия я до сих пор не держу (сейчас уж вариантов нет). Боялся, что и тебя и себя угроблю. Но я следил: ведь одно твоё движение в сторону – и ты мог полететь вниз. Я был рядом, парень.

Баргар, хромая, понёс Леми по уже проторенной дорожке.

-Надо заметить, что местечко здесь ничего себе. Я имею в виду весной, летом или осенью – в общем, когда снега нет.- Баргар увидел, что Леми скривился:- Ты в порядке, парень?

-Дышать больно,- прошептал Леми.

-Знаю, знаю, потерпи,- Баргар пошёл медленнее.- Так вот, кто-то здесь неплохо устроился. Этот выступ и пещерка за ним образуют балкон. Как в замке. И пещерка эта в скале выдолблена. Кто-то смастерил её. И раньше в ней стояла всякая мебель: стол, кресла и даже диван. Посреди пещеры есть вытесанное углубление – для костра или горючих углей. Мебель вся развалилась, раструхлявилась. А вот уголь остался. Мало его, но есть. Сейчас согреемся.

Баргар занёс Леми в пещеру и устроил его рядом с углублением в полу, в дальней от входа части – там не намело снега. Рыцарь не положил, а посадил Леми, снял с него мешок и сказал ему наклониться чуть вперёд и вдохнуть. Леми наклонился и сделал вдох.

-Так меньше болит, когда дышишь?- спросил Баргар.

-Меньше,- ответил Леми.

-Набок не заваливайся, не криви спину,- предупредил Баргар.

-Хорошо,- сказал Леми.

Над пиками висела полная луна. Она освещала выступ и зацепляла своим светом ближний от выступа край пещеры. Баргар вышел под луну и стянул с руки меховой рукав. Разгрёб снег до камня, мечом распорол меховой рукав и отрезал от него две полоски. Взяв две полоски и запихнув то, что осталось от рукава за пояс, вернулся в пещеру, направился к стене и зашуршал там чем-то.

-Видишь, какая трухля,- сунул он Леми под нос ладонь.

Леми ничего не разглядел.

-Займётся быстро,- Баргар высыпал то, что было на ладони, в ямку.

Затем от другой стены он принёс уголь. Вскоре пещера окрасилась тёмно-красным цветом. Леми осмотрел пещеру. Она была почти квадратной. У одной стены лежали тёмные камни. У стены напротив валялись иссохшие и изъеденные деревяшки: то, что раньше было кроватью (или, как назвал Баргар, диван), осело и развалилось на множество частей у самой стены, перед бывшей кроватью покоился изгрызенный, когда-то круглый стол, ножки его, видимо, истлели совсем, как и ножки стульев, от которых остались только дырявые куски сидений и спинок,– стулья в них можно было распознать, имея лишь буйное воображение, и, если бы Баргар не сказал о стульях, он, Леми, не догадался бы, что здесь присутствовала такая утварь. Кроме этой памяти о былом, которое даже не будило фантазию, больше ничего заслуживающего внимания Леми не обнаружил в пещере.

-Это и есть горючий уголь?- задержал взгляд на раскалившихся камнях Леми.

-Ты что, никогда не видел угля?- удивился Баргар.

-Видел… один раз. В мёртвом лесу был травник. Он рубил каменные деревья и их кусками топил свою печь.

Леми попросил уголь, который Баргар зачем-то положил возле себя. Баргар дал ему уголь – ладонь Леми стала чёрной.

-В Берде углём не пользовались. Мы топили дровами.

Баргар поднялся и опять заходил по пещере в поисках чего-то. В какой-то момент он остановился и мечом отковырнул что-то от стены. Вернулся к огню, сел.

-Полезная вещь, даёт много тепла,- сказал Баргар и протянул к Леми руку – тот отдал уголь.- Говорят, что это маги ещё в стародавние времена научили всех пользоваться углём. В Северном нагорье его полным-полно. Там целые горы из угля.- Баргар завязал две полоски, отрезанные от рукава,– получились кольца. Он нацепил эти кольца на меч и расположил их на лезвии крест-накрест. На перекрестие колец, получившегося под лезвием он положил то, что отколол от стены,– плоский камень.

-Зачем это?- спросил Леми.

-Завтра узнаешь,- Баргар оценивал результат своих трудов.

Леми счёл такой ответ неуважительным.

-Почему завтра?- Леми вложил в свой голос возмущение.

-Есть будешь?- Баргар вместо ответа потянулся за мешком.- Могу предложить лепёшку из окорока, птицы, хлеба, овощей… и всего остального.

-Меня и так тошнит,- поморщился Леми.

-Тогда тебе надо спать.

-Я не хочу.

-Надо.

Баргар подошёл к Леми, который, решив сопротивляться, тут же застонал от боли.

-Не шевелись,- предупредил Баргар. Он перенёс Леми и усадил его, прислонив спиной к стене. Снял с себя бывшую меховую куртку, которая стала меховой безрукавкой, и накрыл ею Леми.- Придётся спать тебе сидя.

-А ты? Ты не замёрзнешь?

-У углей – нет.

Баргар вернулся к углям и принялся уплетать за обе щёки сплюснутую смесь, вырывая еду из разных мест лепёшки.

-Баргар,- услышал рыцарь голос Лемиота.- А почему ты упал?

-Ты ещё не спишь?- прогремел Баргар, перестав жевать.

-Ну скажи, что произошло?

-Сорвался.

Баргар был краток и грозен. И Леми понял, что из него больше ничего не вытянешь. Но он вспомнил, как ползла верёвка вниз, в пропасть, и догадался, почему Баргар находится сейчас рядом с ним.

-Ты – герой, Баргар. Ты – настоящий рыцарь,- сказал Леми.

-Спи!- рыкнул Баргар.

Был один вопрос, очень волновавший Леми, который он хотел непременно задать. Но Баргар после предыдущего вопроса, похоже, немного вышел из себя, и Леми решил повременить с новым вопросом. Голова у Леми кружилась, тепло разморило его, он чувствовал, что веки его тяжелеют. Баргар молчал. И Леми не стал сопротивляться тяжести век.

Солнце светило ярко, но почти не грело. Леми стоял в снегу на краю выступа и смотрел вниз. Он видел серую ленту на дне, зажатую между отвесами. Река не доносила ни звука, течение её не различалось. Она будто застыла на дне пропасти.

На выступ вышел Баргар. Леми обернулся на хруст снега. Баргар посмотрел наверх.

-Везунчик,- сказал рыцарь.- Упасть с такой высоты и остаться почти невредимым, ха.

Леми тоже посмотрел наверх:

-Как считаешь, Баргар, они спаслись?- задал Леми вопрос, хранимый со вчера и волновавший его больше всего.

-Надеюсь,- Баргар был немногословен.

-Если они спаслись, мы найдём их.

-Разумеется, мы. На них полагаться нечего: нас они считают погибшими.

-Кали не будет считать меня погибшим, пока не убедится в том, что я погиб.

Леми опять посмотрел вниз.

-Там Линема?- спросил он.

-Да.

-Она сильно разливается после ущелья.

-Вырывается из тисков на свободу.

-Лучше бы она оставалась шириной с эту пропасть. Мы все изнемогли, когда на пароме перетаскивали себя через неё,- Леми вдохнул морозный воздух.

-Как дышится, как грудь?

-Болит,- сказал Леми, погладив рёбра.

-А голова?

-Кружится.

-Тогда хватит топтаться у края. Пойдём,- махнул рукой рыцарь,- я лучше кое-что тебе покажу.

Они зашли в пещеру.

-Что видишь?- спросил Баргар.

Леми увидел черноту в противостоящей входу стене. Он оглядел пещеру на случай более существенных неожиданностей, но никаких не нашёл.

-Ну?- поторопил Баргар.

-По-видимому, там углубление в стене.

-Ха!- возгласил Баргар.

Рыцарь развернулся к сугробу, наметённому в пещеру. Снег был сухой и рассыпчатый; Баргар собрал на ладонь с поверхности сугроба снежную пыль и, спрятав её в кулак, подхромал к черноте.

-Смотри,- сказал он.

Баргар подбросил снежную пыль – она начала не плавно падать вниз, а завихрилась и разнеслась в разные стороны.

-Ты-то, небось, не заметил, а я сразу распознал, как только вошёл сюда. А когда угли зажглись и стены осветились, удостоверился. Вот и соорудил это,- Баргар вышел на свет и потряс меховыми колечками.

Баргар упивался собственной находчивостью, выставляя её перед Леми. Леми же стоял с непроницаемым видом. Потому что не понимал, чем вызвано воодушевление рыцаря. Баргар верно объяснил себе непроницаемость Леми.

-Когда есть хоть самый слабый ветерок,- принялся нетерпеливо растолковывать Баргар.- А он всегда есть. То между сообщающимися помещениями, которые открыты воздушной стихии, создаётся сквознячок, при условии, что есть между помещениями хоть незначительная щель. Я подбросил снег, и воздушные потоки понесли его. Значит, щель есть. А если приглядеться, то не щель, а проход! И он, я уверен, выведет нас из этой ловушки.

Леми, как только Баргар заговорил о сквозняке, конечно, сразу уяснил, к чему вёл рыцарь, и клял свою несообразительность. Но он, ради смеха, решил воспользоваться своей тупостью – временной, как он надеялся, которая овладела им, вероятно, после падения с высоты и сильного удара об выступ,­– и тупым видом, с каким он стоял перед Баргаром.

-Ну, я понял это раньше тебя. Что есть проход,- заявил Леми, стараясь сохранить непроницаемый вид.- Ведь ненормально приходить сюда и уходить отсюда, каждый раз рискуя жизнью,– пробираться туда и обратно по узкому уступу, спускаться и подниматься по верёвке или по лестнице над бездной.

Теперь настало время Баргара принять глупый вид. Он смотрел на Леми с ошарашенным и недоумённым выражением, потом с тем же выражением посмотрел наверх, потом – на стену с проходом и снова на Леми.

-Врун!- прогрохотал возмущённый Баргар.- Я был в пещере раньше, чем ты очнулся!

Леми засмеялся, и боль тут же напомнила о себе, растерзав грудь. Леми согнулся, его шатнуло. Баргар поймал его.

-Очень больно?- участливо спросил рыцарь.

Леми закивал. Баргар подхватил его на руки, отнёс в пещеру и усадил у огня.

-Будем ждать, когда тебе станет легче: так далеко не уйдёшь,- сказал Баргар.

Он сел рядом, достал меч, скрестил на лезвие меховые кольца. Камнем вытащил из ямы горящий уголь. Поместил камень на перекрестие колец, рукой в кольчужной перчатке без опасения, что обожжётся, подгрёб уголёк на камень. Баргар поднял меч и показал Леми.

-Вот что это. Светильник,- сказал Баргар.- Я пойду, посмотрю, что там,- он качнул головой на проход.- А ты отдыхай пока. И грудь не тревожь больше. Эх, сейчас бы этого дитя ночи сюда с его травками,- Баргар поднялся и зашагал к проходу.

-А если там будет слишком узко?- спросил Леми.

-Не будет,- отозвался Баргар, одной ногой вступив в проход и выставив перед собой меч с пылающим углём на камне, удерживаемым кольцами.- Если понадобится, поползу. А если… Ты точно пролезешь.

Пока Леми больше не задал вопросов на эту тему, Баргар быстро нырнул в проход.

Проход был не узким, Баргару не приходилось идти боком, но был и не высоким, Баргар, если выпрямлялся, шлемом задевал свод, поэтому передвигался он слегка пригнувшись. Тянулся проход почти прямо и шёл в подъём, но подъём этот был незначительным – он практически не ощущался. Уголь мерцал и иногда выстреливал искорками. Света его было достаточно, чтобы Баргар различал стены и пол, которые были гладки, и свод, который имел форму безукоризненную. Когда уголёк побагровел, знаменуя скорую свою кончину, Баргар повернул назад.

Леми тёр глаза. Баргар сел рядом с ним:

-Не смотри на снег, когда солнце блестит на нём,- рыцарь подтянул мешок с едой, достал «лепёшку».- Еды маловато, чтобы мы торчали здесь долго.- Баргар пошарил в мешке:- А это что?

Леми, сощурившись, посмотрел на руки Баргара, в которых тот крутил небольшой сиреневый предмет.

-Значит, Кали положил фиал в рюкзак,- сказал Леми.- Сиды подарили нам два фиала. Один нас уже выручил, когда мы выбирались из колодца смерти. Здорово, что второй оказался в этом мешке. Дымок, который внутри, придаёт сил. Мы хоть сегодня можем отправиться в путь, я вдохну его и…

Баргар поднёс фиал близко к глазам.

-Завтра выступим,- рыцарь отдал фиал Леми,- если эта штуковина, конечно, подействует.

-Подействует,- сказал Леми, пряча фиал в сапоге.

Баргар поднялся и вышел из пещеры на выступ. Небо было безоблачным, ярко сияло солнце. Баргар приставил кисть козырьком ко лбу и оглядел окрестности. Безжизненные пики сверкали белизной. Он остановил взгляд на другой стороне пропасти – на том месте, откуда лучники стреляли по ним.

-Теперь мы не скоро с ними встретимся,- сказал Баргар, возвращаясь в пещеру.

-С кем?- спросил Леми.

-С отрядами этого безлицего. Не раньше, чем спустимся с гор.

Баргар водрузился рядом с Леми и оторвал кусок от «лепёшки». Протянул еду Леми. Леми помотал головой.

-Ешь, тебе говорю,- рыкнул Баргар.- Не знаю, как твоя штуковина, а это точно силы придаст.

Леми нехотя взял еду. Баргар оторвал и себе кусок. И смачно принялся жевать.

На следующее утро Баргар, поинтересовавшись у Леми, как его рёбра, и услышав, что лучше, принялся готовиться к выступлению. Он собрал несколько кусков угля в распоротый рукав меховой куртки, который приберёг, завязал его котомкой и передал Леми.

-Ты понесёшь,- сказал рыцарь.

Затем, по-вчерашнему, соорудил светильник. Пока Баргар зажигал уголь, Леми вдохнул из фиала. Баргар одним глазом следил за Леми: он не был уверен в чудодейственности содержимого фиала. Но неожиданно для рыцаря Леми будто заново родился: щёки его порозовели; он глубоко дышал и не страдал при этом от боли.

Баргар поднял брошенный Леми пустой фиал.

-Хм,- хмыкнул рыцарь и посмотрел на Лемиота.

-Я готов идти,- сказал Леми.

-И долго эта штука будет действовать?

-Думаю, до захода солнца – точно.

Баргар скептически посмотрел на проход.

-Ну, когда будет заход, мы можем и не узнать,- сказал он и, бросив фиал, направился к проходу.

Леми, довольно бодро, пошёл вслед за ним.

-Видишь?- Баргар шагнул в проход и обернулся к Леми.

Леми кивнул.

-И сколько нам так идти – неизвестно,- Баргар поводил светильником по стенам, своду и полу.

-Ты далеко вчера ушёл?- спросил Леми, когда Баргар зашагал по проходу.

-Не знаю.

-Интересно, кто прорубил этот проход?

-Какая разница,- рявкнул рыцарь.- Главное, чтобы мы вышли. Поменьше слов. Береги силы: кто знает, что нас ждёт.

В тусклом свете уголька Леми, следуя вплотную за Баргаром, рассматривал стены, пол и свод прохода и гадал, кто мог соорудить этот проход: может, гномы?

 

15

Солнце уже давно скрылось за пиками, и на горы опустилась ночь. Угли потрескивали и вспыхивали оранжевым пламенем. Тени плясали на стенах пещеры, и Кали следил за их причудливым танцем. Было тепло и тихо.

Тальвиал поставил на угли флягу, чтобы в очередной раз растопить снег и приготовить снадобье, и вдруг, оглянувшись на дальнюю от входа стену, замер. Насторожились и веточи, что не ускользнуло от внимания Кали.

-Что случилось?- спросил Кали, устремив взгляд на стену, на которую теперь смотрели все.

-Тихо,- прошептал сид, взявшись за лук.

Гом неслышно подбежал к стене, в которой был ход, ведший неизвестно куда, и приставил ко рту трубку.

-Мы не одни,- еле слышно пропищал Вим и запихнул в трубку шип.

Кали ничего не слышал. Он прислушивался, но различить опасность, которую засекли его друзья, не мог.

Вим в это время приблизился к брату. Встав рядом с ним, тоже поднёс трубку ко рту. Тальвиал, приложив стрелу, бесшумно натянул тетиву; на цыпочках он прокрался к ходу.

Кали не переставал прислушиваться. И его старания не остались напрасными. Он всё-таки услышал. Он услышал звук, напоминавший удар камня о камень, но звук был глухой и далёкий, и поэтому Кали не был уверен, что ему не померещилось. Он поднялся и, достав Индер, крадучись подступил к сиду и веточам. Но так бесшумно, как им, сделать ему этого не удалось. Он шаркнул ногой – Тальвиал и веточи обернулись к нему: сид – с грозным выражением на лице, веточи – с сердитыми листками.

-Там услышали,- прошептал Тальвиал и поманил рукой, показывая, чтобы все отошли от хода.

Тальвиал, Вим и Кали попятились, а Гом вдруг рванул в ход. Вим в негодовании задрал листки и мгновение спустя пустился за братом. Кали тоже хотел было кинуться в ход, но Тальвиал остановил его. Сид помотал головой, придвинулся к Кали и шепнул ему на ухо:

-Их нелегко обнаружить, они справятся.

Длились томительные мгновения ожидания.

-Кажется, я видел там свет,- опять прильнув к уху Кали, шепнул Тальвиал.

Мгновения длились бесконечно долго. Кали нервничал. Нервничал и Тальвиал. Пронзительное верещание застало их врасплох – они вздрогнули.

Тальвиал и Кали бросились в ход. Причём Кали, вопреки здравому смыслу, ворвался первым. В темноте, выставив перед собой Индер, он бежал выручать веточей. Сила мысли помогала ему ориентироваться во мраке. И Тальвиал даже забыл о том, что он может направлять Кали,– настолько он был поражён этой человеческой силой.

Опять раздалось верещание. И если в первый раз верещал один веточ, то теперь верещали оба. И, как показалось Кали, верещание это было отнюдь не боевым или устрашённым, а радостным. Тут Кали услышал за спиной:

-Фу,- Тальвиал прекратил бег,- напугали-то.

Кали увидел, как впереди затеплился свет. Кали не понимал, что происходит.

-Тальвиал!- позвал Кали.

-Не беги,- донеслось в ответ.

Но Кали бежать не перестал, он бежал на свет, а верещание становилось всё громче. И тут Кали различил, как блеснул в глубине хода в неярком свете шлем с наносником.

Леми сидел возле огня, наклонившись немного вперёд, Кали обнимал друга и чуть ли не рыдал от радости и всё повторял: я знал, что ты жив, что вы живы. И Тальвиал с веточами не скрывали чувств – они радовались чудному спасению Баргара и Леми. Их благодарные взгляды были обращены на рыцаря, который рассказывал, как он и Леми спаслись.

Эльфийское зелье заканчивало своё действие, и у Леми опять заболели рёбра. Когда Баргар завершил свой короткий рассказ. Гом забрался ему на плечо и провозгласил:

-Ха! Я первым понял, что там свои, да!

-Мог бы сначала сказать, а потом уж бежать,- заметил на это Тальвиал.

-Мог бы, да,- согласился с сидом Вим.

-Ты сможешь завтра идти?- спросил Кали у Леми.

-Смогу,- ответил Леми и после небольшой паузы добавил,- наверное. Ведь надо.

-А сам-то сможешь?- Тальвиал посмотрел на Кали.

-Я уже в порядке. Небольшая слабость, но это ничего, ерунда.

-А к чему такая спешка? Можем ведь переждать. Уголь есть, здесь тепло,- пропищал Вим.

-Тепло, вот только еды нет,- сказал Баргар.- А в этих горах ей не разживёшься.

-Мы и так задержались. Надо идти,- сказал Кали.

-Глядите на него, только вчера умирал, а сегодня уже готов бежать, да,- проверещал Гом.

Баргар и Леми посмотрели на Кали, и Кали ответил Леми скупой улыбкой.

-Я чуть не умер от горя,- сказал Кали,- когда…

-Я расскажу, расскажу, я…- подпрыгнул Гом на плече рыцаря.

-Давай уж я,- перебил Тальвиал веточа.- И всё по порядку. Гом и Вим ведь тоже чуть не погибли, их чуть не раздавило и не смело.

Баргар покосился на Гома, Леми перевёл взгляд на Вима, который, качнув листками, подтвердил сказанное сидом.

Выслушав рассказ Тальвиала, Баргар сделался рассерженным и расстроенным одновременно.

-Гримена меня побери,- выругался рыцарь.

-Что ещё не так?!- завизжал Гом.

Нахмурившийся Баргар повернул голову и наткнулся глазами на выставленные листки Гома.

-Я думал, что хоть в другом мире не встречусь с вами никогда, порождения мрака, чтоб вас!- прогремел Баргар.- Ан нет! И там от вас покоя не жди!

Тальвиал усмехнулся.

-Ты уверен, что разум твой тебя не подвёл?- спросил Леми у Кали.

-Абсолютно.

-Не знаю, что и сказать,- пожал Леми плечами.- Мир вечного сна один на всех. В голове не укладывается.

-А вот в рыцарском мозгу уложилось,- задиристо проверещал Гом.

Баргар хотел схватить и сдавить веточа, но Гом успел спрыгнуть с его плеча.

-Не будет, не будет тебе покоя!- Гом отбежал на почтительное расстояние и захохотал.

Прежде, чем тронуться в путь, Тальвиал смешал травки с небольшим количеством воды и, изготовив мазь, натёр Леми ею грудь. Баргар набрал угля в распоротый рукав.

Они вышли на тропу. Баргар, идя первым, расчищал дорогу. Веточи пристроились на его плечах, они вглядывались вдаль. Тальвиал прикрывал тыл.

Было солнечно, снег слепил глаза. Склоны скал то отступали, то подходили к тропе. Тропа шла то в небольшой подъём, то сбегала вниз.

Труднее всего приходилось Кали: жар одолевал его и от усилий он взмок. В конце концов Баргар посадил его на спину и потащил на себе. Когда солнце спряталось за скалами, было решено сделать привал. Веточи отправились на разведку. И не успели Баргар, Тальвиал и ребята организовать стоянку, как веточи вернулись, прибежали возбуждённые.

-Там,- верещал Гом,- только склон обогнуть!

-Идёмте,- зазывал руками Вим.

Они обогнули склон, и Кали с Леми открылась картина, которую они никак не ожидали увидеть: в ложбине между двумя скалами, у подножия одной из них, на фоне начинающего темнеть неба их взорам предстала каменная башня квадратной формы, с обрушенной верхней частью, обломками покоящейся у её основания.

-Что это?- спросил Леми, заворожено озирая строение.

-Башня магов,- ответил Баргар.

-Разрушенная,- проверещал Гом.

-Тальвиал же говорил, что в этих горах когда-то жили маги, да,- пропищал Вим, посмотрев на сида.

-Неплохое место для привала,- сказал Баргар.

-Баргар, а ты когда-нибудь видел мага?- спросил Леми.

-Я видел.- Тальвиал обошёл рыцаря.- Сначала надо разведать.

-Как они выглядят?- Леми пошёл вслед за сидом.

-Нет, ты не пойдёшь,- остановил Баргар Лемиота.- Пусть эльф идёт.

-Они могут менять телесное обличие,- ответил Тальвиал Лемиоту.

-Как это?- удивился Леми.

-Они могут предстать из плоти, как я и ты,- обернулся сид,- могут предстать в очертаниях похожих на нас, но как бы из воды или тумана.

Кали тут же вспомнил своё путешествие в иной мир и сущность, скрытую под красным плащом, которая напутствовала его странными словами.

-Надо идти всем разведывать,- сказал Кали, отгоняя от себя воспоминания.- Мы должны держаться вместе. Идёмте, пока не стемнело.

Веточи побежали впереди. Баргар, сделав пару шагов, отодвинул сида и принялся прокладывать путь для остальных.

Оказалось, что башня стояла прямо над пропастью; вблизи она, сложенная из обтёсанных камней, представала массивной даже в таком, обрушенном, виде. Вместо окон были маленькие вертикальные прорези, и их было немного. Они обследовали две доступные стороны башни несколько раз, но двери не обнаружили. Веточи забрались на склон, к которому башня примыкала, но и там двери не было. Тальвиал, выглянув, осмотрел стену башни, стоявшую над бездной.

-Там нет,- уверил сид.

-Как же туда входили?- спросил Кали.

-Может, есть рычаг, который открывает потайную дверь,- предположил Баргар.- В замках такое не редкость.

Все посмотрели на рыцаря и подумали, какой он молодец, что сообразил, как тут же получили ответ на свои восторженные взгляды.

-Откуда вам такое знать, дети леса и деревянных домов,- произнёс Баргар надменно.

-Тогда, может быть, благородный рыцарь укажет нам, и где искать сей рычаг?- отреагировал Тальвиал, цепким взглядом впившись в Баргара.

Баргар сдвинул брови.

-Пожалуй, начнём со стен,- сказал он. И прибавил:- Обычное дело. Пробуете задвинуть камень.

-Раз, обычное дело, так и начинай,- Тальвиал сделал несколько шагов в сторону, пропуская Баргара.

Баргар жёстко посмотрел на сида и подошёл к стене.

-Проще простого,- объявил рыцарь и принялся беспорядочно давить на камни, переступая с одного места на другое.

-А зачем нужны потайные двери, Тальвиал?- спросил Кали.

-Ха, мальчишка!- усмехнулся Баргар.

-Чтобы скрыть за ними тайные комнаты,- ответил сид.

-Чтобы скрыть свой разум и секреты души от назойливых кошмаров, вроде вас, остолопы!- ответил рыцарь и надавил на очередной камень.

Камень поддался – подвинулся внутрь стены. За стеной что-то заскрипело и затарахтело. Часть стены, справа от Баргара, подалась назад и затем вбок – дверь открылась, впуская путников в башню.

Рыцарь знаком показал, что он пойдёт первым. Он вынул меч и шагнул за дверь. Тальвиал, изготовив лук, встал у двери, Кали, пробравшись вдоль стены, заглянул в открывшийся проём.

Свет, попавший через дверь, немного рассеял мрак в огромной комнате. Посреди комнаты стояла громадная печь, от которой тянулись по потолку и, добираясь до стен, уходили в него, какие-то трубы.

-Давно необитаемое жилище,- раздался голос Баргара из затенённого места.- Ага, понятно, откуда уголь в пещерах. Можно заходить.

Кали, за ним Тальвиал, а потом Леми и веточи зашли внутрь.

-Что это?- спросил Кали, подойдя к печи.

-Разве не видишь? Печь,- Баргар, выйдя из темноты, присел на колено, стянул с руки второй меховой рукав, снова, распоров, сделал два колечка.- Знал бы, те не выбрасывал бы. Этим-то всё равно. А нам собственной руки не видать.- Он опять мастерил светильник.

-То, что печь, я вижу. А трубы зачем?

-У магов спроси.

-Так тепло, помимо центральной трубы, передавалось из печи наверх, я думаю,- сказал Тальвиал.

Леми рассматривал механизм двери, состоящий из зазубренных металлических колёс, цепляющихся друг за друга зубцами, и балок между колёсами.

-Как сложно,- произнёс Леми.

-Маги обладают многими знаниями. Они большие умельцы,- сказал сид.

Веточи принялись обшаривать углы комнаты. По договорённости, Гом побежал налево, Вим – направо. Вим наткнулся на большую кучу угля, он вздохнул тяжко:

-Угли.

-А дверь можно закрыть?- спросил Леми, продолжая разглядывать механизм и пытаясь понять его.

-Нужно.- Баргар подошёл с готовым светильником.

Рыцарь запалил уголёк, и стал ждать, пока тот разойдётся. Гом в это время наткнулся на лестницу, винтом уходящую наверх. Он забрался по ней и, высунув только листки, заглянул на второй уровень башни. После чего побежал вниз с новостями.

Уголёк зажёгся, и Баргар, поднеся светильник к механизму, показал Леми на камень – тот, который он вдавил с той стороны; камень торчал между двумя колёсами.

-Вот как закрывается,- сказал Баргар и надавил на камень – тот вошёл в стену, и механизм заработал: колёса завертелись, дверь поехала вбок и затем закрыла проём в стене.

-В твоём замке такие же сложные затворы на потайных дверях?- спросил Леми у Баргара.

-Нет,- помотал головой рыцарь,- всё гораздо проще. Кто не знает, что это – дверь, не распознает её: она замаскирована – ну, это тебе теперь понятно. Например, стоит зеркало. Но это не только зеркало, но и дверь. Просто надо знать, где надавить, чтобы открыть замок. Она открывается на петлях и всё.

Тальвиал бродил по комнате, оглядывая её. Вдруг его внимание что-то привлекло. Он приблизился к заинтересовавшему его месту, присел и принялся рассматривать пол, покрытый угольной пылью. Затем он поглядел направо – там громоздилась угольная куча, потом – налево: с лестницы сбегал Гом.

-Баргар прошёлся,- произнёс себе под нос сид,- всё затоптал,- у него закрались подозрения, но, поразмыслив, он решил пока не тормошить компанию.

Гом прибежал в центр комнаты.

-Эй!- позвал он всех.

-Что случилось?- стоявший у печи Кали забеспокоился, услышав поблизости от себя взволнованный писк веточа.

Подошли Баргар и Леми.

-Там…- пропищал Гом и умолк.

Вернулись Вим и Тальвиал.

-Что там?- нетерпеливо рявкнул Баргар.- Ну, не тяни.

-Там лестница наверх. Неповреждённая. Я поднялся. А там такое. Я никогда такого не видел,- сказал Гом и повертел листками, оглядев собравшихся вокруг него.

-Там что, кто-то есть?- выставил листки Вим.

-Нет. Ничего опасного, как мне кажется, да. Но…

Баргар махнул рукой на Гома и направился в темноту:

-Где лестница?

-Туда, туда, да,- направил Гом.

Все выстроились за Баргаром.

На втором уровне посреди комнаты высилась печная труба, вокруг которой валялась рухлядь, бывшая когда-то столами и стульями, стены комнаты были снизу доверху сплошь облеплены металлическими полками – в большинстве случаев, изъеденными ржой, сломанными, державшимися на честном слове, лёгкое прикосновение к которым грозило их обрушением. Между рядами полок от пола к потолку тянулись трубы, которые так заинтриговали Кали на первом уровне. На полках, если те ещё держались, стояли книги, покрытые пылью и плесенью. Обрушенные на пол ржавые полки смешались с бумажной трухой. Здесь было сухо, в воздухе, осаждающем рот сладковато-прогорклым привкусом, висела пыль и стоял запах гнили.

Баргар, обойдя печную трубу, констатировал, что когда-то здесь было очень светло, потому что истлевших лампад валялось в огромном количестве. Следуя за рыцарем, в молчании они обошли по кругу стены. Остановившись у необрушенных полок, Баргар приблизил светильник к книгам, стоявшим на них и не рассыпавшимся.

-Дивесса милосердный!- ахнул Леми, обводя ряды полок ошеломлённым взглядом.- Зачем магам было нужно столько «Жизнеописаний»?! Неужели для чёрных чар?!

Кали приблизился к полке, аккуратно взял одну из книг и стряхнул с обложки налёт.

-Это не «Жизнеописание Великого Альвина»,- сказал он,- тут написано…- Кали вдруг опомнился и в ужасе умолк.

Чудовищным преступлением, сравнимым с колдовством, считалось у людей Гелиана знание грамоты. Это таинство было ниспослано Дивессой только для обрядовых служений, и знать его могли лишь служители храма, чтобы хранить веру и наставлять людей по Книге, написанной с благоволения Мудрого Бога. Только архиотцы и санторы могли знать грамоту. Даже рыцари-доминаты Ордена Звезды не имели такой привилегии, не говоря уже о простых рыцарях ордена.

Кали почувствовал на себе грозный взгляд Баргара и укоризненный взгляд Леми. Он медленно повернул голову.

-Я… я ненарочно. Это получилось само собой,- принялся оправдываться Кали, глядя на Леми.- Отец Дилет водил пальцем по строчкам… он говорил… я узнавал в буквах звуки, и слова сами начали складываться… Я не виноват…

Леми широко улыбнулся и задорно рассмеялся. Он, забыв о больных рёбрах, набросился на Кали, обнял его крепко:

-Да ты действительно преступник, парень! Вот молодец!

Баргар причмокнул:

-Надо же, какой сюрприз. Значит, не один я здесь отъявленный преступник.

-Ты тоже знаешь грамоту?- поинтересовался у рыцаря Тальвиал.

-Нет. Но я воевал с рыцарями ордена.

-Кали, разве я тебя обвиняю!- радостно шумел Леми, глядя в озадаченные глаза друга.- Ха-ха! Что здесь написано?- он ткнул пальцем в обложку.

-Суждения о нравах стрегонов,- прочитал вслух Кали не стёршееся на выцветшей, обветшалой обложке название книги.

-Это помещение называется книгохранилищем,- сказал Тальвиал.- Здесь были собраны многие книги.

-И все разные?- спросил Вим.

-Конечно.

-Я и подумать не мог, что существует такое разнообразие книг,- Баргар поднял светильник выше, где на уцелевших полках тоже стояли книги.

-Потому что нам врали, что существует только одна и других никогда не было,- Леми перестал смеяться.- Врали, что только Дивесса мог научить таинству грамоты.

-Какая глупость,- усмехнулся сид.- В мире существует множество книг, написанных разными народами в разные времена. Здесь хранилась когда-то лишь очень незначительная их часть. Книга, которую держит Кали, написана людьми. Книги, у которых Баргар держит светильник, похоже, написаны гномьими рунами.

-Кали, да мы с твоим знанием, мы с тобой горы свернём! Мы можем столько узнать!..- Леми тряхнул друга.- Ты ведь обучишь меня грамоте?.. Разверни, прочти, что там написано.

Баргар поднёс светильник к рукам Калиона. Кали открыл книгу и тут же большинство страниц превратились в прах. Кое-что всё-таки осталось, и Кали начал читать:

-…Это не дикое племя, а организованное общество охотников… В северо-восточных лесах много дичи… Они густы и часто непроходимы…

-Тальвиал, а ты какие ещё языки знаешь, кроме своего и людского?- спросил Леми.

-Язык светлых эльфов, конечно, ещё язык гномов…

-И на всех можешь читать?

-Да.

-А вот наш язык, наверное, не знает,- сказал Вим.

-У вас что, есть свой язык?- удивился Леми.

-Разумеется,- ответил за веточей Тальвиал.- Они же – народ Гелиана.

-Только вот читать и писать не умеем,- пропищал Гом.- Букв у нас нет.

-А откуда язык людей знаете?- спросил Леми.

-Ну, мы ведь рядом живём, да,- ответил Вим.

Кали продолжал читать несвязный текст, и Леми остановил его, хлопнув ладонью по оставшимся клокам страниц, отчего те моментально рассыпались, превратились в пыль.

-А мы живём рядом с вами,- Леми посмотрел на веточей,- с вами,- он посмотрел на Тальвиала,- боимся, сторонимся и ничего не знаем.

Баргар опять поднял светильник к книгам с рунами, он попытался достать одну из книг, чтобы Тальвиал прочёл оттуда, но был не так аккуратен, как Кали,– полка с книгами рухнула, сбила нижние полки; от удара книг об пол поднялся бумажный прах, столбом он закружил в воздухе. Веточи, почуяв угрозу, когда раздался металлический скрежет, отскочили подальше, чтобы не быть придавленными. Бумажный прах лез в носы и во рты, Кали, Леми, Баргар и Тальвиал закашлялись.

-Пойдёмте отсюда,- предложил сид.- Знаний здесь теперь не почерпнёшь. Ночлег, думается, лучше устроить внизу.

Никто не успел сдвинуться с места: раздался скрежет и затем звук чего-то разбившегося. Но звуки эти раздались не в книгохранилище, а наверху, над потолком.

Тальвил приложил палец к губам и схватился за лук. Чутьё не подвело сида: следы были свежими – чужие следы, которые он обнаружил внизу и которые, оттого что не заметил их, так усердно затаптывал, но до конца не затоптал Баргар. Тальвиал показал на винтовую лестницу, ведущую на следующий уровень башни.

Веточи побежали за Тальвиалом, Кали и Леми последовали за Баргаром, несущим светильник. Они поднялись на третий уровень. Здесь было свежее и светлее, чем на нижних уровнях: в потолке зияла дыра, открывающая вид на клочок неба; через дыру в потолке и через окошки-прорези в комнату падали остатки дневного света.

Тальвиал показал всем, что надо разбрестись по комнате. Все приготовили оружие. Баргар снял колечки с тлеющим углем, отложил их и направился к обрушенной печной трубе – она не доставала до дыры в потолке, обломки её лежали на полу среди опрокинутых проржавелых металлических столов. Останки столов валялись везде, были разбросаны по всей комнате. Веточи парой двинулись вдоль стены, у которой выходила лестница. Со стрелой на тетиве Тальвиал бесшумно начал красться в дальний конец комнаты.

Кали и Леми парой, как Гом и Вим, направились между Баргаром и веточами к стене напротив. Они заглядывали за каждый стол, один подстраховывал другого. И так дошли до противоположной стены, где света почти не было. Леми рывком, с секирой на замахе заглянул за очередной дырявый, ржавый стол и вдруг крёхнул, отпрыгнул назад, спотыкнулся и упал на задницу. Что-то светлое метнулось за столом. Кали кинулся на выручку другу. Его Индер преградил путь светлому пятну. Глаза Кали расширились, когда перед ним очертилось бледное лицо; существо вжалось в пол, его большие, глубоко посаженные глаза при виде Индера исполнились паническим страхом, бровки уползли вверх, заострённые кончики оттопыренных ушей опустились, ноздри курносого носа вздулись, а губы расплылись и задрожали, беззвучно моля о спасении,– лицо существа сделалось испуганным и в то же время милым. Надо было не иметь сердца, чтобы, увидев это лицо, не проникнуться жалостью и состраданием. Кали опустил клинок.

А Тальвиал, Баргар и веточи, заслышав вскрик Леми, уже неслись на помощь. Гом и Вим запрыгнули на опрокинутый стол, Тальвиал встал над веточами, Баргар, домчавшись, потеснил Кали и, увидев бледное, испуганное лицо, сплюнул и прогремел:

-Тьфу, гоблин!

Тут на полу что-то зашевелилось, и рядом с одним испуганным лицом возникло второе, такое же бледное, испуганное и милое.

-Двое!- прогромыхал Баргар.- Сейчас одним ударом двоих, и всего-то дел!

-Да погоди ты,- Кали отстранил двуручник рыцаря.- Что, не видишь, они беззащитны, напуганы…

Кали присел.

-Не убивать нас, пожалста,- дребезжащим голосом проговорил первый гоблин и в попытке улыбнуться оголил кривоватые зубы.

-Вероятно, это те гоблины, за которыми охотились конники Манвитикора,- Леми поднялся с пола и отряхнул задницу.

-Да, да,- затряс головой первый гоблин.- Мы бежать от хозяин. И за нами догонять. Они догонять нас везде, и мы прятаться тут.

Вдруг Баргар засмеялся:

-Даже гоблины смогли открыть дверь в башню,- он язвительно посмотрел на сида.

-Наш хозяин богатый, у него большой дом и тайные двери есть, мы знать, куда жать,- сказал второй гоблин.

-Вы не будете кромсать нас?- спросил первый гоблин и опять улыбнулся кривоватыми зубами.

-Не будем,- сказал Кали.

-Мерзкие отродья,- прогремел рыцарь.

-Довольно, Баргар,- Леми убрал секиру за пояс.- Твоя натура всегда требует сначала убить, а потом разбираться?

-Ты что, в слуги их хочешь взять? Они – лишние рты,- рявкнул Баргар.- У нас и так жрать нечего.

Второй гоблин выставил перед собой котомку – распространилась вонь.

-Мы иметь еда,- словно извиняясь, проговорил он.

Баргар фыркнул, воротя нос:

-Навозные грибы! Чего ещё ждать от гоблинов. Вот и жрите это с ними!

-Фу,- пропищал Гом.

-Фу,- пропищал Вим.

-Между прочим, грибы эти очень вкусные, когда, вымочив их, избавишься от запаха,- заметил Тальвиал.

-Как вас зовут?- спросил Кали, отстраняя котомку.

-Меня звать Багага,- сказал первый гоблин.- А он – Хуруш.

-Ага-ага,- похлопал глазами второй гоблин.

Кали поднялся:

-Вставайте,- сказал он гоблинам.- Пойдём на первый уровень,- обратился он уже ко всем,- никаких сомнений, там лучше всего ночевать.

Гоблины с опаской поднялись, прижимаясь друг к дружке. Они были невысоки ростом ­– по грудь Кали и Леми. Кали думал, что гоблины побледнели от ужаса, но нет; когда они вышли на свет, Кали отметил, что кожа их просто имеет бледно-зеленоватый оттенок.

Громадная печь немым, безжизненным стержнем стояла в центре первого уровня. Продрогшим путникам живо представлялось её пылающее жерло и тепло, которое она могла дать. Устроились недалеко от лестницы, принесли угля, запалили его и сели вкруг. Гоблины чувствовали себя неуютно: они побаивались демона ночи и веточей – созданий тьмы; ведь они родились и жили в городе людей, они жили по людским законам и верили в то, во что верили люди. И побаивались Баргара: ведь он был рыцарем, а значит – хозяином, элконом, от которого можно было ожидать чего угодно – захочет, побьёт, захочет, убьёт: они же – клебы, и с ними можно поступить, что элкону взбредет в голову. В меньшей степени, но побаивались они и Кали с Леми. Хоть те и заступились за них и отнеслись с душой, но всё же они были люди – высшая раса.

-Так почему же вы сбежали от хозяина?- спросил Кали у гоблинов.

-Наш хозяин хотеть, чтобы мы быть мёртвый-мёртвый,- ответил Багага.

-Хозяин хотел вас убить? За что?- спросил Кали.

-Мы взяли у него монеты, которые он нам не отдавать хотел,- сказал Багага.

-Спёрли деньги,- откомментировал Баргар.

-Это быть наши деньги,- сказал Хуруш.

-Наше жалование,- объяснил Багага.

-И зачем же вы спёрли их?- Баргар настаивал, что они воры.

-Прекрати, Баргар,- вмешался Леми.- Если деньги принадлежали им, то нарушитель закона – их хозяин, а не они.

-Так зачем вам понадобились деньги, срочно, как я понимаю?- переспросил Кали.

-Мы увидеть у одного продавца на рынке дудку,- ответил Багага.

-Продавец торговал разным,- сказал Хуруш.

-Нам нужна была тот дудка,- говорил Багага.- Продавец не знать, что эта за дудка, и торговать её дёшево…

-А мы знать, что эта за дудка, и радоваться, что она так дёшево,- закончил Хуруш.

-И что такого особенного в этой дудке?- спросил Леми.

-Орк – брат гоблина – большой и сильный. Гоблин – маленький, но ловкий,- сказал Багага.

-В старые времена гоблин ездить на лупуэрах,- сказал Хуруш.

-Когда гоблин с лупуэром,- продолжал Багага,- гоблин в два раза сильнее.

-И лупуэр сильнее,- продолжал Хуруш.- Когда гоблин на лупуэре – это сила.

-Я вообще-то спросил про дудку,- напомнил Леми.

-Ну, да,- сказал Багага.- Так вот эта дудка зовёт лупуэра, и лупуэр из леса приходить к гоблину.

-Лупуэр – друг гоблина. Гоблин – друг лупуэра,- добавил Хуруш.

-И кто же такой этот лупуэр?- спросил Кали.

-Большой волк,- ответил за гоблинов Тальвиал.

-Очень большой,- пропищал Гом.

-Так и есть, да,- пропищал Вим.

-Дурьи головы,- усмехнулся Баргар.- Зачем вам лупуэр в городе? Вы что, воевать собрались?

-Мы хотеть бежать в дикий лес,- сказал Багага, опустив голову.

-Ха-ха-ха!- загремел Баргар.

-Мы знать, что есть в лесу вольный гоблин,- сказал Хуруш.

-Только не знать в каком,- Багага посмотрел на Леми исподлобья.

-Мы думать, что лупуэры знать могут,- пояснил Хуруш.

-Дурачьё! Ха-ха-ха,- не унимался Баргар.

-Значит, хозяин хотел вас убить за деньги, которые были вашими,- сказал Кали.

-Не иначе, как Дивесса так повелел,- саркастически заметил Леми.

-Да, да,- грустно сказал Багага.

-Сколько же хозяин задолжал вам?- спросил Кали.

-Десять серебряных оренов,- ответил Хуруш.

-Пять мои и пять Хуруша,- сказал Багага.

-И он хотел вас убить за десять серебряных монет?!- возмутился Леми.

-А сколько стоила дудка?- поинтересовался Кали.

-Торговец просить всего шесть монет,- сказал Хуруш.

-А почему вы не побежали в Большой лес?- спросил Тальвиал.- Там, глядишь, и лупуэры отыскались бы?

-Когда мы исчезнуть, хозяин пожаловаться гельду, и солдаты перегородить дороги,- Багага поднял голову и посмотрел на сида.- Мы бежать в болота и в горы. Другого не оставаться ничего.

-Ну, а дудку-то хоть купили?- пропищал Гом.

-Купили, да?- пропищал Вим.

Багага оглядел сидящих вкруг и, помедлив, достал из-за пазухи дудку с двумя дырочками и расширяющимся концом.

-Вот,- Багага прижал дудку к груди.

-Можно посмотреть?- попросил Леми.

Багага сжал дудку и снова оглядел всех. Затем, словно вырывал из груди сердце, протянул дудку Леми. Леми повертел дудку в руках, буркнул, что ничего особенного, и передал дудку по кругу. Её посмотрел Тальвиал, веточи оценили её как тяжёлую. Когда очередь дошла до Баргара, он отвернул голову. Вим передал дудку Кали. Кали, не зажимая дырочек, дунул в неё – раздался глухой, низкий звук. Кали протянул дудку Баргару. Но рыцарь опять не пожелал осмотреть её. Он встал, взял свой светильник и отошёл к печи. Кали вернул дудку Багаге и, поднявшись, пошёл к Баргару.

-Не верь клебам,- сказал Баргар, когда Кали приблизился к нему.- Клеб и предательство – равносильно. Потому что клеб – это клеб.

-Разве они сделали тебе что-то плохое?- Кали заглянул рыцарю в лицо.- Зачем ты пугаешь их?

-Ты неопытен, парень, и поэтому слишком доверчив,- Баргар смотрел Кали в глаза,- это может стоить тебе жизни.

-По-моему, Баргар, ты слишком подозрителен.

Подошёл Тальвиал.

-Если где и могут обитать вольные гоблины и лупуэры, то только в Большом лесу,- обратился сид к Калиону.­- Если мы доведём Багагу и Хуруша до Большого леса, может, гоблины согласятся помочь сидам – выступят против армии безлицего на нашей стороне, как думаешь, Кали?

Баргар хмыкнул.

-Благородный рыцарь доверяет только своему благородству,- перевёл Кали Тальвиалу насмешку Баргара.

Тальвиал улыбнулся:

-Тот, кто доверяет только себе, не доверяет никому.

-Тот, кто доверяет всем без разбора, мёртв,- рыкнул Баргар.

-Это ты прямо сейчас придумал или мысль такую вынашивал долго?- съязвил Тальвиал.

-Надо спросить Багагу и Хуруша,- сказал Кали сиду,- не побоятся ли они пойти с тобой и веточами в Большой лес?

Тальвиал посмотрел на гоблинов:

-Проще всего это выяснить, поговорив с ними прямо сейчас.

Кали и Тальвиал пошли к кругу, Баргар остался стоять возле печи, сокрушённо качая головой.

Багага открыл дверь башни, а Хуруш закрыл её, выйдя последним. Солнце слепило глаза. По обыкновению, Баргар шёл впереди, прокладывая путь.

-Ты веришь, что есть вольные гоблины?- пропищал Гом вполголоса, сидя на левом плече Леми и спрашивая у Вима.

-Не знаю. Отрицать не могу, да,- так же тихо пропищал в ответ Вим, сидевший у Леми на правом плече.

-А дудка эта, она действительно призовёт волков?- Гом выпятил листки поверх головы Лемиота.

-Думаю, они говорят правду. Иначе зачем им было рисковать – тайком брать деньги, да.

-Что сейчас гадать,- вступил в разговор Леми,- дойдём до Большого леса, там всё прояснится.

-Верно, ар Леми,- согласился Вим.

-Но ведь интересно, да,- не мог угомониться Гом.

 

16

На четвёртый день путешествия от башни их взорам открылась обширная равнина, и тропа начала спускаться с гор. Еда закончилась. Осталось лишь немного навозных грибов. Гоблины предложили разделить грибы на всех.

Гом и Вим выглядели печальнее всех: из грибов нектара не сделаешь. Баргар категорически отказался вкушать, по его словам, дерьмо из дерьма выросшее. Леми, Кали и Тальвиал приняли предложение, с условием, что грибы сначала необходимо вымочить. Багага и Хуруш неохотно согласились.

-Зачем?- недоумевал Багага.- Ведь так – это лакомство: они такие пахучие!

Благородный рыцарь, чтобы досадить ребятам и сиду, после таких слов гоблина сделал вид, что его тошнит; он ходил и рычал над парнями и Тальвиалом, изображая рвотные позывы. Гом и Вим нашли в этом развлечении рыцаря отдушину, они посмеивались над реакцией Кали и Леми; Тальвиала было не пронять.

На следующий день они начали спуск. С этой стороны хребта лестницы не было, но были каскады камней, которые приходилось преодолевать с осторожностью, чтобы не вызвать обвалы. Гоблины, прошедшие здесь однажды, показывали путь. К сумеркам они достигли подножия хребта и остановились на отдых.

-Болото,- Тальвиал оглядывал окрестности.- Куда ни кинь – болото.

Болото подступало прямо к подножию хребта и тянулось с запада на восток и уходило на север, и краёв его не было видно.

-Линема здесь течёт сквозь болото,- сказал Кали, вспоминая карту.

-Чтобы дойти до реки, сначала надо не пропасть в этом мерзком болоте,- резонно заметил Баргар.

-Мы знать, как пройти на тракт,- сказал Хуруш.

-И мы до реки доводить,- добавил Багага и мило улыбнулся.

Чуть забрезжил рассвет, снова тронулись в путь. Первыми шли гоблины, показывая дорогу. Сначала болото было не очень топким, но вскоре земля под ногами зашевелилась, луж становилось всё больше, а кочки между ними всё неустойчивее. Тяжелее всего приходилось могучему Баргару. Он помогал себе двуручником – пытался использовать его как дополнительную опору, но часто меч проваливался в лужах по самую рукоять, а то и вовсе скрывался под ними, и Баргар клял всё на свете, когда с помощью Тальвиала не терял равновесия и вытягивал меч, который цеплялся за болотную траву.

-Ближе к тракту легче стать,- старался успокоить рыцаря и обадривал всех Багага.

Так, скача по кочкам, они миновали трясину. Трясина сменилась высокой травой, и почва скоро стала более упругой. Когда травяное поле закончилось, Хуруш, лишь выйдя на обозримое пространство, тут же метнулся обратно в траву и зашептал со страхом в голосе:

-Стоять, стоять. Там, там… ужас.

Отряд остановился, и, внемля призыву гоблина, все замерли. Кали с осторожностью пробрался вперёд и выглянул из травы. На пространстве, где росли мелкие кустарники посреди небольших луж, он увидел побоище: растерзанные люди в геральдических табардах поверх кольчуг лежали вперемешку с существами, похожими на собак,– больших собак, у существ были вытянутые морды длинные хвосты и длинная шерсть светло-зелёного цвета – всё вокруг было залито кровью.

-Кто это?- спросил Кали, относя свой вопрос ко всем убитым.

Багага отстранил Хуруша и сначала выглянул, а затем вышел из травы.

-Нечего бояться,- сказал Багага.- Всё завершаться давно.

Вслед за Багагой вышел Кали. Вышел Хуруш и произнёс:

-Мёртвые клойны и мёртвые люди.

-Это и есть клойны?- вышел из травы Леми с веточами на плечах.

-Да,- подтвердил Тальвиал, вышедший за Леми.

-И стрелки гельда Манвитикора,- сказал Баргар, вышедший из травы последним и оценивший поле боя опытным взглядом.- Недоумки, кто же так сражается.

Среди трупов что-то мелькнуло – было какое-то движение. Все заметили это и насторожились. Багага присел, и тут из-за холмиков и трупов выскочило маленькое существо со светло-зелёной шерстью и, подбежав к Багаге, начало ласкаться к нему. Хуруш присел рядом с Багагой:

-Это же малышка-клойн,- сказал он и погладил существо, которое принялось ласкаться и к нему.

Маленький клойн, открыв пасть, издал звук: ват, ват,– это было радостное приветствие, и мордой, не такой ещё носатой, как у старших сородичей, уткнулся в ладонь гоблина.

-Он остаться без стаи,- сказал Багага, посмотрев на Кали.

Кали тоже присел. Клойн подбежал к нему:

-Ват, ват,- пролаял клойн и начал тереться об ногу Кали.

Кали погладил клойна:

-Бедный малыш, ты остался совсем один,- гладил Кали клойна.

-Ни одну нечисть не пропустят!- сокрушился Баргар.

-Это точно: ни одну,- проверещал Гом, вытянув руку на Баргара.

-Ну, я тебя сейчас!..- Баргар шагнул к Леми, на плече которого смеялся Гом, но тяжёлый его кольчужный сапог увяз в топи, и Баргару ничего не осталось, как только грязно выругаться, когда оперевшись на плечо сида, он освобождал ногу из плена.

-Вот они, страшилища клойны,- сказал Леми.- Нас ими пугали в Берде.

-И правильно, что пугали: дикие звери,- Баргар стряхивал с сапога грязь.

-Эта стая спасла наши жизни, между прочим,- сказал Тальвиал Баргару.

-Сам вижу,- хмуро проворчал рыцарь.

-Вот тебе и загадочные лучники,- Тальвиал подошёл к Лемиоту.- Теперь мы знаем, кто они. Как безлицый мог нанять воинов гельда Манвитикора?

-Это ничего не значит,- сказал Баргар.- Не значит, что гельд заодно с твоим врагом. Деньги могли решить всё.

-Это верно,- согласился Леми.

-Мы не можем его оставлять,- сказал Багага Кали.- Малышка клойн будет пропадать один.

-Он признавать в нас друзья,- сказал Хуруш.- Он совсем-совсем беспомощный.

-Ват, ват,- подавал голос маленький клойн.

Кали продолжал гладить клойна, чьи глаза из-под прядей шерсти, свисавших со лба, с надеждой смотрели на человека.

-От него пахнет болотной тиной,- Кали обернулся к Леми и улыбнулся.

Гом перепрыгнул с плеча Леми на плечо Кали и сбежал на его ногу:

-Я воспитаю из тебя боевого клойна!- проверещал Гом, встав перед малышом.

Клойн посмотрел на веточа и лизнул его. Вим загоготал. Засмеялись гоблины и Кали, Леми и Тальвиал. Только Баргар остался равнодушным.

-Действительно, болотной тиной,- подтвердил Гом и тоже засмеялся.

-Вонючка,- буркнул Баргар.

Клойн преданно смотрел на Гома.

-Этот клойн, как шлюха – готов, небось, любому служить,- смотрел Баргар на щенка, в глазах рыцаря появилось презрение.

-Ах ты, зеленыш,- Кали потрепал клойна.

-Ты так хочешь назвать его?- спросил Леми.

-Зеленыш – слишком долго,- сказал Кали.- Будем величать его покороче – Ныш.

-Отлично придумано!- проверещал Гом и полез на спину клойна. Сел, ухватился за шерсть и скомандовал:- Вперёд!

Кали и гоблины встали, и клойн принялся, подпрыгивая, волчком вертеться возле них и голосить: «Ват, ват, ват». В конце концов Гом выпал из «седла». Он лежал на траве и никак не мог поставить листки, чтобы смотреть в одну сторону. Глядя на него, все опять разразились смехом, и даже Баргар, правда, смеялся он издевательски.

-Ничего, ничего,- пропищал Гом, поднимаясь на руках и крутя листками,- это только начало.

Багага взял Ныша на руки, и отряд пошёл по полю, которое стало последним в жизни людей и клойнов: тела людей были отмечены глубокими рваными ранами, туловища клойнов были изрублены или в них торчали стрелы, кровь насытила траву и стекла в лужицы, отчего те стали красного цвета.

Побоище тянулось до самой дороги. Никого живого они не встретили. Лучники Манвитикора не жалели и маленьких клойнов, кругом валялись маленькие тельца. По всей видимости, Ныш действительно остался один из всей стаи.

Тальвиал набрал стрел. Багага и Хуруш, по совету Леми, обзавелись кинжалами. Участок тракта, к которому они вышли, был сделан настилом из брёвен, настил держался на сваях, вколоченных по самую верхушку в вязкую почву.

-Раз лучники ушли, значит, их осталось мало,- сказал Тальвиал.- Но всё равно будьте начеку.

-Далеко отсюда до Манвитикора?- спросил Леми у гоблинов.

-Дней шесть надо ходить туда,- ответил Багага. Он поглаживал Ныша, заснувшего у него на руках.

-А до реки ходить день,- сказал Хуруш.

-Место открытое,- говорил Тальвиал Баргару,- думаю, опасность заметим.

Рыцарь, окинув взглядом бескрайнее болото, кивнул.

В голове у Кали роились нехорошие мысли. Лучники Манвитикора убили детей, щенков. Он вспомнил Берде, вспомнил, как расправились верегенские разбойники с детьми там, не зная пощады. Чем же армия отличается от бандитов?- задавал он себе вопрос. Неужели рыцари Ордена Звезды поступали так же – убивали всех от мала до велика, когда штурмовали земли, принадлежащие Баргару? Кали оборачивался и смотрел на рыцаря, размышляя над этим,– пытался разгадать, вглядываясь в его лицо, будто мог увидеть в нём, так ли было, как он надумал себе. И увидел. Баргар, словно уловив его тревожную мысль, откликнулся на его взгляды, и его глаза, поймавшие взгляд Кали, однозначно говорили: да, Кали, да.

Леми думал о другом. Он думал о том, что зря они идут в Манвитикор. И ещё он жалел гоблинов. Он видел, что гоблины побаиваются их – сида, веточей, людей. И думал, что же люди сотворили с ними, что они так трепещут перед людьми.

Гом жалел малыша клойна, который остался без стаи, один на этом свете, и обещал себе, что не оставит Ныша и что когда-нибудь разыщет его сородичей, чтобы тот обрёл новую семью. А Вим думал, что несчастного малыша клойна постигла та же незавидная участь, что и его с Гомом, и он теперь будет вынужден скитаться, может быть, в бесконечно бесплодных поисках.

Багага не хотел приближаться к ненавистному городу. Но его мысли уносились в леса, где наверняка они с Хурушем повстречают вольных гоблинов и станут свободными, где они призовут лупуэров, и тогда больше не будут страшиться людей. Хуруш думал о том, что те, кто сейчас его с Багагой окружает, не такие уж и страшные создания. Ведь их не обижают и, что совсем неожиданно, даже не требуют им служить. Только вот рыцарь очень грозен бывает, но и он не унижает их и не раздаёт по любому случаю подзатыльники.

Тальвиал устремлялся мыслью далеко – на запад, в Аталанский лес. Он гадал, добрался ли уже Маэль туда, если вообще добрался. Эта мысль терзала его и заставляла нервничать – ведь если Маэль не доберётся, что станет с сидами, которые не будут оповещены о подготовке безлицего, собиравшего новую армию против сидов. Баргар же думал о том, что у всех в их разноликом отряде свои интересы и что хорошо это не кончится.

-Нам повезло, что лучники наткнулись на стаю клойнов,- сказал Леми, переступая через лужицу с мутной водой.

-А вот клойнам не повезло, да,- пропищал Гом, сидевший на его плече.

Бревенчатый настил дороги сменился глиняной жижей. Все, кроме гоблинов, когда такая дорога началась, старались ступать по самым сухим и твёрдым местам, гоблины же не разбирали пути – они шли, не петляя среди грязи и лужиц; они проваливались в грязь, наступали в лужи – и им было нипочём.

Гоблины были одеты в толстые, длинные туники, поверх изодранных рубах, и обуты в рваные башмаки. Кали предостерёг гоблинов:

-Ноги замёрзнут. Вы озябните.

-Мы привыкшие, хозяин,- Багага мило и грустно улыбнулся, обнажив кривоватые зубы.

Кали почему-то почувствовал себя виноватым, он потупил взор:

-Не называй меня хозяином, пожалуйста.

Леми прошёлся взглядом с ног гоблинов, на которые налипла грязь, до их голов, с редкими белёсыми у Багаги и рыжеватыми у Хуруша волосами, и словно опомнился – он потрогал свою голову.

-Когда я потерял шапку?- спросил он вслух сам у себя.

-Наверное, когда падал,- раздался голос Тальвиала за спиной.

Леми посмотрел на Кали – тот тоже был с непокрытой головой.

-А ты, Кали?- спросил Леми.

-Видимо, она слетела, когда он звал тебя, лёжа над пропастью,- ответил Тальвиал и за Кали.

-Я не заметил, Леми,- сказал Кали.

-Подумаешь, шапок лишились,- Баргар шагнул широко, переступая взбучившуюся грязь, и чуть не поскользнулся, всё-таки угодив в неё.

Кали, Леми, веточи и Тальвиал посмотрели на Баргара – тот был в шлеме.

Грязь вновь сменил бревенчатый настил. Так дорога до реки и перемежалась – то грязь, то брёвна. Высокая, густая осока, стоявшая по берегу реки не давала разглядеть открытую воду. Бревенчатый мост пророс осокой и терялся в её гуще; было понятно, что караваны давненько здесь не хаживали.

-Баргар, ты видишь реку?- спросил Леми, надеясь на его рост.

Рыцарь помотал головой.

-Трава идти далеко в реку,- сказал Хуруш.- Реку не видать.

-И на том берегу расти густо-густо,- сказал Багага.

-Воды мало,- продолжил Хуруш.- Длинной палкой доставать дно можно. Но травы в воде много. Палка путаться в траве и оставаться в реке.

Кали подпрыгнул несколько раз, надеясь хоть краем глаза увидеть открытую воду. Багага потрепал пузо Ныша, вальяжно распростёршегося на его руке, зевающего и вертящего головой:

-Хороший клойн,- с нежностью произнёс гоблин.

-Ну что, идём,- сказал Леми.

-А мост в порядке?- спросил Кали.

-Да, прогнить кое-где немного,- закивал Багага.

-Чего ж вы молчали, зеленорожие!- ни с того, ни с сего взорвался Баргар.

Багага и Хуруш от рёва рыцаря присели, втянули шеи, лица их сделались мертвенно-бледными – даже зеленый оттенок исчез,– губы их искривились и задрожали, взгляды их упёрлись в землю. Они ждали, что сейчас их будут лупить. Ныш на руках Багаги заголосил: ват, ват, ват.

-Баргар!- воззвал Леми, укоризненно поглядев на рыцаря.

-А что не так?!- рявкнул Баргар.

Рыцарь не проявлял агрессии, но был крайне возмущён, и Кали, чтобы гоблины не боялись, встал между ними и рыцарем. Леми, с веточами на плечах, подошёл к гоблинам.

-Не бойтесь,- сказал он.- С нашим рыцарем такие вспышки случаются нередко. Но он никого не обидит.

-Если что, обращайтесь ко мне!- проверещал Гом.- Я с ним быстро разберусь!- он гневно повернул листочки на Баргара, ожидая ответа рыцаря.

Ответ не заставил себя ждать.

-А с тобой, малявка трухлявая, я прямо теперь разберусь!- воздух вырвался из ноздрей Баргара, он выхватил меч.

Те в отряде, кто хорошо знал Гома и Баргара, уже понимали, что перепалки и стычки рыцаря и веточа – скорее, игра: так они поддерживали в себе боевой дух. Гом приставил ко рту трубку, Баргар двинулся на Леми, не замечая стоявшего на пути Кали. Но тут Кали потряс кошель – монеты задребезжали.

Ни мольбы веточа о пощаде, если б такое вдруг произошло, ни слезливые уговоры других в его оправдание, если б вдруг возникла в том необходимость, не смогли бы заставить Баргара утихомирить себя мгновенно, но звук бьющихся друг о друга монет, произведённый Кали, заставил. Леми, улыбаясь, посмотрел на гоблинов, исподлобья со страхом поглядывающих то на рыцаря, то на Гома, то на него.

-У нас есть методы против необузданной силы,- усмехнулся Леми.

Баргар остановился перед Кали, грозно сошедшиеся брови его вернулись в негрозное положение, в глазах его появилась тоска, а лицо внезапно осунулось.

-Вот видите, не бойтесь,- пытался успокоить гоблинов Леми.- Наш рыцарь вспыльчив, но опасен только для врагов. А вы же наши друзья.- Леми повернул голову к Гому:- А ты прекрати его провоцировать.

Гом взглянул на испуганных гоблинов и виновато опустил листочки.

-Баргар,- обратился Кали к рыцарю умоляюще,- довольно притворяться грозовой тучей. Ты ведь честен и силён, и ты никому из нас не причинишь зла.

Уголки глаз на тёмном лице Тальвиала испещрились мелкими морщинками. Баргар, смотревший на сида, в его улыбающиеся глаза, опустил голову. Постояв так немного, он отодвинул Кали и подошёл к гоблинам.

-Я никогда не держал клебов,- сказал Баргар гоблинам.- Я всегда считал, что это отвратительно.

Гоблины подняли на рыцаря глаза, испуг в которых сменился непониманием. Они заулыбались осторожно и одновременно благодарно.

-У нас ничего нет дать тебе,- сказал Хуруш.

-У гоблинов принято так: гоблин давать в благодарность что-нибудь другому гоблину,- пояснил Багага.

-Думается, ничего другого и давать не надо, да,- Гом перепрыгнул с плеча Леми на руку Баргару и забрался тому на плечо.

-Сейчас вы, желая дать ему что-то в благодарность, признали в нём гоблина, да,- подхватил мысль Гома Вим.- Чего ж лучшего ему ещё желать, как ни вашего признания?!

Гом постучал по шлему рыцаря, Кали отвернулся и затрясся, беззвучно хохоча. Леми, Вим, Гом и Тальвиал сдерживали смех: дело было не в Баргаре, они не хотели, чтобы гоблины приняли смех на свой счёт. Баргар стоял обалдевший. Он растерялся – как ему реагировать на такое. И Багага и Хуруш опешили: назвать человека гоблином! да ещё – элкона, рыцаря! как человек воспримет подобное?! Гоблины мило улыбались, а их зрачки бегали с лица на лицо их новых друзей: они пытались отыскать должный быть заложенным в выражении их лиц подвох.

-Пойдёмте,- повернулся Кали, уняв смех и пряча улыбку.

-Да, надо перейти реку до темна,- сказал Леми только ради того, чтобы не засмеяться.

-Да, да,- Кали зашагал к мосту.

Баргар, следуя за Багагой и Хурушем, ведшими отряд, всё ещё никак не мог придти в себя. Он не знал, как отнестись к сложившейся ситуации. С одной стороны, его назвали гоблином – это уж никуда не годится. С другой – Кали был прав: он не желает никому из низ зла. И в конце концов он решил: а не наплевать ли ему на эту насмешку, ведь честь зиждется не на чьих-то языках, она доказывается делами. Но,- подумал ещё рыцарь,- если бы его сейчас кое-какая вещь не сдерживала, он бы им всем показал, кто тут гоблин.

Хуруш отодвигал осоку и осторожно ступал на брёвна. Брёвна, скреплённые верёвками, тёрлись друг о друга и поскрипывали; мост пошатывался на прогнивших сваях.

-Здесь дырка,- предупредил Багага, повернувшись, и поклонился.

-Не надо кланяться,- сказал Тальвиал.- Вы больше не клебы. Теперь вы свободные гоблины.

Когда они наконец вышли из осоки, перед ними открылась река. Течение было мерным, небыстрым. Подводная трава, если бы была крепкой, то торчала бы над поверхностью воды, а так – прядями лежала по течению, и дна не было видно. До того берега, вернее, до осоки на том берегу было, наверное, локтей восемьсот. Тальвиал остановил отряд. Он прислушался.

-Надо бы разведать тот берег,- сказал сид и сощурился:- слишком тихо.

-Орк – сильный, гоблин – ловкий. Мы с Хурушем пойти,- предложил Багага, протягивая Ныша Баргару.

-Лучше уж я пойду,- отстранился рыцарь от подарка.

-Нет, нет,- замотал головой Хуруш.- Ты тяжёлый, бревно плохой. Провалиться и застрять.

-Я, я!- запищал Гом на плече Баргара.- Я пойду. Я же незаметный, да.

-Тогда вместе,- сказал Вим.

Кали вопросительно посмотрел на Тальвиала.

-Ветра нет,- ответил сид на немой вопрос.

А Гом уже соскочил с Баргара и ждал Вима, слезающего с Леми.

-Мы быстро, да,- пропищал Вим, поравнявшись с братом.

Мост был щербатым – то тут, то там попадались дыры. Все следили, как веточи бегут по мосту к тому берегу, лавируя между дырами.

-Если по нему прошли конники, нечего опасаться,- вдруг сказал Баргар, отодвинул гоблинов и пошёл на ту сторону.

Веточи в это время приблизились к осоке и скрылись в ней.

-Баргар, погоди,- попытался остановить рыцаря Леми.- Гом и Вим всё разведают и дадут нам знак.

Баргар обернулся:

-Им может понадобиться немедленная помощь.- И он затопал по мосту, произнеся для остальных загадочное:- Не на языке, а на деле… гоблины.

-Что это с ним?- спросил Леми у Кали.

Кали пожал плечами.

Когда Баргар был на середине моста, а гоблины, сид и ребята, отправившиеся за ним вслед, чуть позади него, из осоки появились веточи и побежали навстречу рыцарю. Кали с отчуждением посмотрел на горы, переход через которые, к счастью, обошёлся без потерь. Горы стояли, как могучая стена, ограждавшая величественный город, и река, тянувшаяся прямым руслом, терялась в этой стене.

-Порядок,- огласил Баргар сообщение веточей.- Никого.

Без происшествий отряд минул мост, пробрался сквозь осоку и ступил опять на дорогу. Напряжённая атмосфера, которая создалась в отряде после присоединения к нему гоблинов и причиной которой были недовольство этим обстоятельством Баргара и страх перед людьми и не людьми Багаги и Хуруша, разрядилась после усмирения рыцаря звоном монет и приходом ночи, когда, перейдя мост и пробравшись ещё по болоту, все повалились от усталости. Веточи и маленький клойн тоже обессилели: после перехода Линемы, идя по дороге, Гом и Вим дрессировали Ныша – они набегались и извалялись в грязи. И, когда все распластались на более-менее сухом холмике, веточи разлеглись на нём, даже не стерев с себя грязь, а Ныш, пристроившийся рядом с ними, мгновенно заснул, сладко засопев.

-На пустой желудок дорога была нелёгкой,- пожаловался Баргар.

-И неизвестно, сколько ещё голодать,- сказал Леми.

-Настроение это не повышает,- поддержал разговор Кали.

-За болотом есть деревня,- подал голос Багага.

-Что ж из вас всё вытягивать-то надо,- Баргар был расслаблен, и поэтому сказанное им прозвучало не грозно, а обиженно.

-Нас не спрашивать, мы не говорить,- отозвался Багага.

-А может, те лучники на болоте были посланы не за нами, а за гоблинами?- Тальвиал встревожился: если его мысль верна – значит, за ними больше не охотятся, значит, безлицый собрал и уже ведёт войско на сидов.

Тальвиал возник перед Кали со своим вопросом, казалось, из неоткуда; лица его в темноте было не различить, лишь белки глаз белели в ночи. Кали стало не по себе от такого появления сида; он живо представил себе, как демоны ночи во время войны нападали на отряды людей, возникая в темноте. Белки глаз неожиданно отдалились,– Кали даже почувствовал облегчение,– сид ушёл в раздумье с холмика.

-Тальвиал что-то затевает,- услышал Кали над ухом шёпот Баргара.

-Может, и так,- сказал Леми, имея в виду, что лучники стерегли не их, а гоблинов.- Может, не за нами.

-Значит отряд конников, который мы…- Баргар пропустил слово «перебили»,- не единственный отряд, посланный за нашими зеленолицыми друзьями.

-Ты только сейчас это уяснил?- удивился Леми.- Они же говорили, что их зажали со всех сторон.

Баргар нащупал какую-то соломину и поджёг её.

-Ваш хозяин, по-видимому,- Баргар вытянул руку с горящей соломиной, чтобы осветить гоблинов,- очень богат…

-Ты не слушал. И об этом они говорили,- перебил Леми рыцаря.

-Очень-очень богат,- не обратил внимание Баргар на замечание Леми,- если гельд отряжает столько людей на поимку двоих клебов.

В тусклом свете лучины Кали увидел, как тяжёлая нижняя челюсть Баргара задвигалась влево-вправо – будто рыцарь пытался стесать зубы о зубы – и застыла, и увидел, как лицо Баргара просветлело и он недобро улыбнулся. А также увидел обескураженные лица Багаги и Хуруша.

-Да, очень-преочень богат,- подтвердил Багага.

-Да, да,- подтвердил Хуруш.

Подошёл Тальвиал – его лицо отражало сосредоточие.

-Мы не можем останавливаться,- сказал сид.- Мы должны торопиться.

-Ты что, с ума сошёл!- пропищал Гом.

-Мы не можем встать и бежать, да,- поддержал брата Вим.

Тальвиал склонился над холмиком, и Баргар поднёс лучину близко к его лицу.

-Говори,- напрямую высказался рыцарь.

Тальвиал и веточи на плечах Баргара вели отряд. Шли медленно, но шли. Только Ныш спал на руках Кали. Как не могло показаться странным, но только Баргар поддержал Тальвиала, когда тот предложил выступать немедленно, сказав, что сидам грозит опасность, если Маэль не смог добраться до Аталанского леса. Но причиной безоговорочной поддержки Тальвиала, как понимали Кали, Леми, веточи и Тальвиал, была отнюдь не забота рыцаря о сидах, а забота о своём желудке – впереди маячила еда.

Во второй половине следующего дня, когда все уже волочили ноги, болото наконец закончилось. Багага и Хуруш показали, в какой стороне находится деревня – на открытой равнине мелькали какие-то тёмные точки-бугорки,– и Баргар вызвался отправиться туда один, поскольку видел, что остальные не в силах больше идти. Вим напомнил рыцарю, чтобы тот не забыл про сок. Баргар, получивший деньги от Кали, направился в деревню, остальные разлеглись на земле, все, кроме Тальвиала и Ныша: Тальвиал был обеспокоен, Ныш наотдыхался и был бодр и игрив, он приставал к веточам, уставшим от вчерашней дрессировки и ночного бдения дороги.

Баргар вернулся далеко за полночь, с факелом в одной руке и с котомкой, сделанной из меховой его безрукавки, в другой. Все, кроме Тальвиала, спали.

-Странный народ,- сказал Баргар, передавая котомку сиду и усаживаясь на землю.- Не желают безвозмездно помогать благородным особам, которые, кстати, защищают их от напастей.

-Надеюсь, все остались живы?- с лукавинкой спросил Тальвиал.

-Обижаешь, эльф. Отдал всё до последней монеты,- Баргар поставил локоть на землю, растянулся на земле и положил голову на ладонь.- Давай-ка поедим.

Баргар открыл глаза оттого, что что-то щекотало его нос. Было светло, за неплотными, серыми тучами висел тусклый, туманный солнечный диск, было безветренно, и снег неторопливо падал крупными хлопьями и, касаясь земли, таял на глазах.

-Подъём, рыцарь,- пропищал Гом, спрыгивая с плеча Баргара.

Баргар, подняв голову с ладони, осмотрел себя: он лежал на земле, рука локтём была упёрта в землю. К нему подошёл Тальвиал.

-Тебя сморило,- сказал сид.

-Мне снилась еда, большая гора еды,- Баргар сел.

Тальвиал открыл перед ним котомку.

-Мы уже все поели,- сказал Леми.

-Так что не задерживай,- подытожил Тальвиал.- Будем расставаться, пора в путь.

Баргар посмотрел на сида с вопросом в глазах.

-Вы – в город. Мы,- Тальвиал бросил взгляд на веточей, затем на гоблинов,- идём в Большой лес.

Кали наклонился к Гому и Виму, возле которых вертелся клойн:

-Берегите Ныша.

-Не беспокойся, ар Кали,- пропищал Вим.- Он будет под надёжным присмотром, да.

-Он уже слушается нас,- пропищал Гом.- Вот гляди.

Гом запрыгнул на Ныша, и клойн, перестав крутиться, послушно остановился.

-Вперёд,- скомандовал Гом, и Ныш сделал несколько шагов вперёд.- Вот видишь!

Кали заулыбался.

-Смотрите!- вдруг закричал Леми, показав пальцем на небо.

Все устремили взоры к облакам. Белое пятно (явно не снежинка), возникшее на фоне серых облаков, приближалось и укрупнялось, пока все молча глазели на него. Вскоре стали различимы крылья, и стало понятно, что в их направлении летит большая птица. Баргар встал с земли и взялся за рукоять меча. Гоблины, прижимаясь друг к дружке, попятились за спину рыцаря. А Тальвиал вдруг широко улыбнулся и, поделившись своей улыбкой с остальными, бросился навстречу птице. Отбежав, он встал и вытянул в руку.

Огромная птица белого цвета с крючковатым клювом, приземляясь на руку сида, выставила лапы вперёд – рукав меховой куртки, наверное, оберёг руку Тальвиала от ран, когда цепкие, когтистые лапы обвили её.

Кали и Леми в восторженном возбуждении наблюдали за неведомой птицей.

-Птица!.. какая огромная!..- поразился Леми.

-Что это за диво?!- спросил Кали, не думая об ответе: у него просто вырвалось.

-Снежный ястреб,- сказал Баргар, отпуская рукоять меча.- Наверное, приятель нашего эльфа.

Тальвиал смотрел на ястреба, и птица приблизила голову к лицу сида. Они смотрели друг на друга, и затем Тальвиал вскинул руку, и птица взмахнула крыльями и полетела к облакам, а сид и остальные провожали её взглядами, пока та опять не превратилась в точку.

Тальвиал подбежал к остальным счастливый:

-Маэль добрался,- радостно сообщил он.- Сиды готовы к бою. Место выбрано. Долина Ревинары, между водопадами.

-Это тебе птица нашептала?- спросил Баргар, радости сида не разделявший.

-Зачем слова,- сказал Тальвиал,- когда глаза говорят.

 

17

Прощание было коротким. Они разделили еду, и Кали и Леми пожелали удачи веточам и гоблинам в поисках сородичей, напутствовав тех беречь Ныша, пожелали удачи сидам через Тальвиала и ещё раз обещали помощь, если они найдут её. Баргар был сух и строг, попрощался сразу со всеми, сказав: может, увидимся.

Веточи устроились на плечах Тальвиала, гоблины шли за сидом. Кали и Леми глядели им вслед.

-И нам пора,- прервал их созерцание Баргар.

Кали и Леми, не скрывая злости, посмотрели на рыцаря.

-Дышать как-то легко стало,- сказал Баргар,- не находите?

Кали подступил к Баргару, взял его за грудки:

-Обещай мне,- грозно проговорил Кали,- что, когда наберёшь солдат, поможешь сидам, если их битва с безлицым ещё не минет.

Баргар, поглядев на сжавшие его рубаху кулачки, от такой наглости даже обалдел. Но именно это рассмешило и расположило его.

-Парень,- произнёс он участливо,- никто не знает, какие пути ожидают нас. Если мой путь вдруг пересечётся с путём сидов и путём безлицего, мне выбирать, на чьей стороне быть, не придётся, потому что твои цели благородны и поэтому твой враг – мой враг, не сомневайся в этом.

Леми подошёл к ним:

-Пойдёмте. Чем скорее мы будем в Манвитикоре, тем быстрее всё разрешится.

На душе у Кали было тоскливо. Он привык к веточам – к непоседливому Гому и сдержанному Виму, к Тальвиалу, ироничному, заботливому, порой, отстранённому, и ещё он с улыбкой вспоминал резвящегося Ныша и сочувствовал боязливым гоблинам. Те же чувства испытывал и Леми. Баргар же ничего подобного не переживал, и ребята за это сейчас ненавидели его, жующего на ходу и наслаждавшегося едой. Справа вырастал хребет, слева лежала голая равнина, где-то впереди стоял Манвитикор.

Утром третьего дня, как Баргар, Леми и Кали оставили за спиной болото, их взорам предстала каменная стена города, за которой на высоком холме устремился к небесам золотым шпилем величественный храм Дивессы и громадой со стягами на башнях красовался замок рыцарей Ордена Звезды.

-Пойдём через северные ворота,- сказал мальчишкам Баргар.- Мы якобы идём с севера,- объяснил он.

Они миновали несколько селений, которыми был окружён город, и подступили к воротам. Повозки и телеги въезжали в город и выезжали из него, люди входили в Манвитикор и выходили из него, тут же, по внешней стороне стены, стояли бродячие торговцы, разложив на лотках товары,– жизнь у ворот кипела.

Стена была высоченной – наверное, шестьдесят локтей, не меньше. Кали и Леми с открытыми ртами задрали головы. Баргар равнодушно стоял и терпел их изумление.

-Я бы расстался с вами прямо сейчас,- надоело Баргару пяленье ребят на стену.- Но, памятуя о вашей беззаботности в Колортене,– когда мы повстречались,– я решил проводить вас до какого-нибудь кабачка и отведать с вами еды и вина, которые там подаются, если вы не против, конечно.

-Если бы он не был рыцарем,- сказал Леми Калиону,- из него бы вышел неплохой торговец.

-Очень неплохой,- Кали перевёл взгляд со стены на Баргара.- Ведите, благородный рыцарь. Мы к вашим услугам.

Но Баргар не спешил в город. Он прошёлся по рядам торговцев и, остановившись у одного лотка, обратился к Кали:

-Дай-ка монетку.

Баргар расплатился с торговцем и протянул Кали неопрятный чехол.

-Пока не найдёшь что-нибудь более подходящее,- сказал Баргар, глазами показывая на Индер,- это сойдёт.

Они вошли в город. Манвитикор был каменный: мостовые были выложены камнем, дома высились каменными истуканами, плотно прижимаясь друг к другу, уличные светильники, прикреплённые к стенам домов, тоже были из камня, каменные лестницы и каменные перила, каждую площадь города обязательно украшали или каменная статуя, или каменный фонтан; здесь пахло камнем, а не деревом; люди с каменными лицами и каменными походками; народа – множество, Колортен, по сравнению с Манвитикором, был сущей деревней – суета здесь не прекращалась ни на мгновение, жизнь в городе бурлила.

Вдруг раздалось: Посторонись. Кали и Леми вслед за Баргаром прижались  к стене дома, и по улице восемь гоблинов пронесли, держа на плечах, паланкин с каким-то очень важного вида элконом. Многие улицы начинались и заканчивались флагами на домах; Баргар объяснил их значение, мол, на этой улице живут богатые представители гильдии виноделов, где на флаге была вышита виноградная гроздь, на этой, где на флаге были изображены молоток и пила,– успешные представители гильдии плотников.

Манвитикор был огромен. Когда они вышли на очередную площадь, на Кали и Леми набросилась собака, выскочив из-за ног прохожих,– с остервенением она принялась облаивать их. Кали и Леми не могли взять в толк, почему из всех собака выбрала именно их, чтобы драть глотку. Баргар усмехнулся на это:

-А чего вы хотели. Вы же провоняли клойном.

Баргар вёл их, и они прошли уже множество кабачков, но рыцарь на призывные возгласы Кали и Леми только кривил лицо. Наконец, пройдя, наверное, полгорода, Баргар остановился у кабака под названием «Дикая лошадь» и одобрительно кивнул.

-В этом квартале не встретишь бродяг,- сказал Баргар, снимая шлем и открывая дверь кабака.

В кабаке было шумно, в отличие от уличной толпы, здесь веселились и смеялись. Баргар выбрал стол, который стоял в углу. Он заказал себе сразу два кувшина вина. И первый выпил, без перерыва пополняя кружку.

-Хотя меня это не касается, вот что я вам скажу, ребята,- ледяным тоном заговорил рыцарь, опорожнив первый кувшин и наливая себе из второго,- к гельду не суйтесь. Его лучники охотились за нами, кто знает, что у него на уме. Идите сразу в Большой храм Дивессы, что на холме, к Великому Сантору. Но прежде выбросьте эти дурацкие меховые куртки и приоденьтесь. Поизносились вы в дороге,- он отхлебнул из кружки.

Кали и Леми оглядели себя: мех на куртках свалялся, одежда и обувь, которые они приобрели в Колортене, истёрлись.

-Когда вы окажетесь перед служителем веры, который вас примет,- сухо продолжал Баргар,- не начинайте сразу излагать суть вашего дела. Заходите издалека, не забывая при этом славить бога и служителей его, в особенности того, перед кем вы предстанете.

Принесли еду, Баргар сделал ещё глоток из кружки.

-Если служитель веры сочтёт ваше дело достойным внимания Великого Сантора… Хотя вас, по моему убеждению, Великий Сантор вряд ли примет,- рыцарь оставался безразличным, словно, вступив в каменный город, душа его окаменела.- А если всё же Великий Сантор окажет вам такую честь, то ждать приёмного времени вас заставят много дней.

-Сколько?- насторожился Кали.

-Не знаю. Долго. А потом, может, и принять вас раздумают,- Баргар взялся за баранью ногу.

-Почему же ты раньше этого не говорил?! Не предупредил нас?!- возмутился Леми.

-А разве бы это помогло?- сказал Баргар набитым ртом. Он прожевал и добавил:- К тому же уговор был – сопроводить вас сюда, а не учить жизни,- он опять вгрызся в баранью ногу.

Кали и Леми переглянулись.

-Может быть, деньги решат проблему?- без надежды спросил Леми у Кали, но обращаясь к Баргару.

Баргар дожевал кусок и, будто не слышав вопрос Леми, сказал:

-Я свою часть договора выполнил,- он выжидательно посмотрел на ребят.

У Кали внутри всё заклокотало: Баргар стал настолько отчуждён и холоден, словно не было тех полутора лун, когда они вместе делили радости побед и переживали трудности пути. И ведь это они вытащили его из клоаки, в которой он очутился, пусть и предложив рискованное предприятие. А он!.. Но Кали сумел успокоить себя. Всё же, как бы чёрство не звучали они в его устах, Баргар напоследок дал им ценные советы. И, в конце концов, рыцарь прав: уговор есть уговор. Кали снял с пояса мешок с деньгами, открыл его, зачерпнул горсть, горсть передал Леми, а мешок поставил на стол перед Баргаром.

-Это – твоё,- сказал Кали.

Баргар помотал головой:

-Нет,- твёрдо произнёс он.- Моя здесь – половина.

-Нам не нужно столько денег, Баргар,- сказал Леми.

-Был договор: мне – половина,- рыцарь был непреклонен.

-Придётся считать,- посмотрел Леми на Калиона.

-Сначала поешьте,- Баргар запихнул в рот овощ и захрустел им.

У Кали и Леми аппетит пропал. Почему Баргар так повёл себя с ними? Отчего такая внезапная холодность? Неужели всё это время он всего лишь дожидался денег? И спас он их в Колортене от ограбления, только ища награды? И верёвку отпустил тогда, когда висел над пропастью, только потому, что на тот свет денег не возьмёшь?.. Готовые съесть быка, придя сюда, они поглядывали на еду с отвращением. И приблизительно такое же чувство – отвращение – они испытывали сейчас и к Баргару.

Баргар проглотил разжёванный овощ:

-По поводу дать кому-то денег, чтобы вас принял Великий Сантор,– это правильное решение. Только вот кому дать, я не знаю и поэтому посоветовать ничего не могу.- Баргар протянул Кали шлем:- Сыпь сюда.

Пока Кали, держа под столом от чужих глаз подальше мешок с монетами и шлем, отсчитывал половину, причитающуюся Баргару, рыцарь дал несколько советов, но при этом опять ни тоном, ни видом он не выразил соучастия. Не разгуливать по городу ночью. Не вступать в споры. Не играть в азартные игры в кабаках. Не ходить в храм к Великому Сантору с оружием. Не ходить за мосты, на другую сторону реки Длаш, которая текла в пределах Манвитикора. И каждый свой совет он заедал или запивал.

-А почему не ходить на ту сторону?- спросил Леми.- Что там?

-Там неблагоприятное место,- ответил рыцарь уклончиво и запил ответ вином.

Когда Кали отсчитал, наконец, долю рыцаря, то выставил шлем на стол. Баргар, выронив кусок хлеба, перехватил из рук Кали шлем, наполненный золотыми оренами, и быстро убрал своё богатство со стола.

-Снимай куртку,- прогремел Баргар то ли в адрес Кали, то ли в адрес Леми.

Пока Кали прицеплял кошель с оставшимися деньгами к поясу, Леми снял меховую куртку и отдал её Баргару. Тот обвернул ею шлем и зажал котомку между ног.

-Чего не едите?- рявкнул Баргар.

-Не хочется,- ответил за двоих Кали.

Баргар крикнул, чтобы принесли ещё вина.

-Мы, пожалуй, пойдём,- сказал Леми.

Баргар, принявшийся за жаркое, не поднимая глаз, только промычал:- Угу.

Тогда Леми поднялся, и Кали встал вслед за ним.

-Прощай, Баргар. Спасибо, что помог нам дойти в Манвитикор,- сказал Кали, выходя из-за стола.

Баргар сидел с устремлёнными в тарелку глазами, он лишь повторил:- Угу.

Кали и Леми направились к выходу. Баргар, насилуя горло – так что кадык чуть было не вырвался наружу, проглотил большой кусок.

-И ещё один совет. Здесь недалеко есть гостиница «Солнце и Луна», остановитесь там. И последний совет: не верьте никому,- и Баргар опять принялся за жаркое.

Кали и Леми вышли на улицу. Тени стали длинными. Настроение у обоих было прескверное, горький осадок остался от посещения «Дикой лошади»: такого расставания с рыцарем они не ожидали.

Гостиница «Солнце и Луна» располагалась на ближайшей площади, в центре которой стоял фонтан в виде рыбины – вода струйкой била из её рта. Кали и Леми выбрали номер с видом на площадь и распорядились, чтобы служка накрыл для них ужин, когда зайдёт солнце.

Они проголодались. Ели молча, потому что очень хотели есть и потому что не хотели обсуждать сегодняшний день. Ужин их разморил, и, после того, как служка убрал посуду и пожелал им доброй ночи, они улеглись в кровати.

Но Кали никак не мог заснуть. Он представлял себе, как он и Леми приходят в главный храм Манвитикора, просят об аудиенции и как Великий Сантор, облачённый в небесного цвета одежды, принимает их, как он благосклонно выслушивает их и как, узнав об их несчастье, посылает за рыцарями ордена, чтобы те отправились покарать зло. Но Кали знал, что такой вариант событий возможен лишь в его воображении. Он знал, что, когда их примет служитель храма, им придётся врать и изворачиваться. И тогда его фантазия становилась омерзительной для него самого, не светло-небесные, а чёрные краски преобладали в ней.

Утром, первым делом, Кали и Леми отправились в лавку за новыми одеждами. Вернувшись в гостиницу, они поели, омылись и нарядись. Оставили оружие и, разузнав у служки, как идти к храму на холме, отправились навстречу неизвестности. Оба волновались. Чтобы волнение улеглось, решили идти не торопясь. За время их шествия к храму им ещё предстояло обсудить, что говорить и что, если спросят, отвечать, чтобы рассказ их был складным и воспринялся искренним. Они, в отличие от Баргара, не сомневались, что, узнав причину их просьбы об аудиенции – похищение осколка звезды и умерщвление слугами зла верующих в Дивессу, целого города,– Великий Сантор пожелает выслушать их.

Они прошли две площади и вышли к улице, по сторонам которой росли деревья. Аллея зигзагами взбиралась по холму, находящемуся в центре города, и вела к замку рыцарей ордена и храму, в котором вершил Великий Сантор. Топот копыт по брусчатке и возглас «Дорогу» заставил отскочить Кали и Леми к деревьям. Четверо в белых сюрко поверх доспехов, на лошадях, покрытых белыми попонами, проскакали мимо них; на груди и спине сюрко красовались синие четырёхконечные звезды. Люди, остановившиеся, чтобы пропустить всадников, кланялись им. Людей, стремящихся на вершину холма, чего Кали и Леми не ждали, было много.

-Это были рыцари Ордена Звезды?- спросил Леми у Кали, заведомо зная ответ.

-Конечно,- выразил удивление Кали.- Кто же ещё.

Люди, пропустив всадников, возобновили движение по аллее вверх.

-Что-то мне не нравится это, Кали,- сказал Леми, глядя на вереницу людей.- Похоже, Баргар не сочинял, когда говорил, что могут и не прислушаться.

-У нас наиважнейшее сообщение,- Кали ступил на дорогу.- Держись значимо и верь в удачу. Всё будет хорошо, Леми.

Они влились в струю идущих и зашагали быстро, обгоняя людей.

Дорога на вершине раздваивалась: одна вела к замку рыцарей, который вблизи оказался не таким огромным, как чудилось издалека, другая – к храму, которая была обставлена изваяниями служителей веры, провожавших идущих к храму и от храма лёгким поклоном головы. Храм был высок, синего цвета, со шпилем из золота, с барельефами и тремя большими окнами из цветного стекла на фасаде. Но окна были не просто цветными, стёкла были выложены так, что получалась картина. На центральном окне был изображён Дивесса, слева от него было окно с изображением Великого Альвина, справа – окно с изображением, вероятно, первого архиотца веры, потому что изображался он пишущим Книгу.

-Впервые такое вижу – такие окна!- в восторге сказал Кали Лемиоту.

Человек, которого ребята обгоняли, фыркнул в их сторону:

-Это не окна, невежа, это витражи,- он с пренебрежением оглядел ребят.

В храм растянулась кривая очередь. Кали и Леми встали в неё; и за ними сразу выстроились люди. Позади них хихикнули. Леми резко обернулся и встретился лицом к лицу с улыбающимся и глядящим на него в упор смеющимися глазами человеком. Человек моментально отвёл глаза, наклонил голову. Леми оглядел его: он был одет достойно, но не броско. Леми окинул взглядом очередь: все были одеты – кто богаче, кто беднее – в одежды не броских тонов. Он повернулся к Кали, наряженному в одежды ярко-голубого цвета, и посмотрел на себя, разодетого в ярко-красное.

-Кали…- прошептал Леми, уставившись на щегольское ярко-жёлтое перо в ярко-голубой шапке друга.

Кали, предвкушающий встречу, посмотрел на Лемиота, лицо которого было чернее тучи.

-Что случилось, Леми?

-Тише,- сказал Леми опять шёпотом и глазами стал показывать на стоявших в очереди.

Кали поглядел на очередь в обе стороны и пожал плечами, не понимая друга. Леми прислонил губы к уху Кали и прошептал:

-Кажется, мы промахнулись.

Кали потряс головой, и Леми опять зашептал ему в ухо:

-Посмотри, как они одеты и как мы.

Кали повертел головой, потом посмотрел на Леми и открыл рот. Леми покивал ему.

-Но мы же не знали,- вполголоса произнёс Кали.- В Берде, идя в храм, надевали самое лучшее…

-Это не Берде, Кали. Что делать будем? Уйдём? Дождёмся завтра?

-Мы не можем откладывать…

Двери храма распахнулись, и первые просители были впущены в храм, очередь продвинулась, и Кали и Леми продвинулись вперёд, ощущая под ногами зыбкость брусчатки, вдруг ставшей податливой и неустойчивой, будто кочки на болоте.

-Мы не можем откладывать,- повторил Кали, а из храма уже вышел первый проситель – по-видимому, без удовлетворения прошения.

-И тут Баргар не сочинял,- вымолвил Леми.- Его, похоже, не выслушали или не дослушали.

-Раз так, тогда и незачем уходить,- прошептал Кали.- Пусть всё решится теперь.

Люди выходили из храма, и новая порция просителей была приглашена внутрь. Люди входили в храм и выходили из него. Очередь двигалась быстро, и Леми и Кали вскоре уже стояли у мраморной лестницы, ведущей  к дверям. Лицо Лемиота, которое было чернее тучи, стало теперь белее мела.

-Только не волноваться,- говорил себе и другу Кали.- Надо взять себя в руки,- сердце у Кали билось учащённо. Он глубоко вдохнул пару раз, задержал дыхание и с силой выдохнул. Сердце забилось в спокойном ритме.

Леми, глядя на друга, проделал то же самое. Он кивнул Кали, мол, всё в порядке, но цвет его лица не изменился, был, как мраморные ступени, сверкающие исключительной белизной. Кали мотнул головой. Тогда Леми набрал в рот воздух, раздул щёки и напрягся; они делали так в детстве, когда пугали девчонок: оказываясь рядом с девочками, не подозревающими об их присутствии, набирали в рот воздух, напрягались и затем, выталкивали с силой изо рта воздух, выскакивали неожиданно – внезапные звуки и красные рожи повергали девчонок в ужас, отчего – не понятно, но они кричали и визжали. Леми беззвучно выпустил воздух, когда Кали моргнул, что хватит.

-Отлично,- произнёс Кали, одобрив результат – лицо Леми приняло здоровый оттенок.

Очередь двигалась, и вот они уже прошли лестницу и стояли третьими от дверей.

-Ты всё помнишь, что говорить?- прошептал Кали.

-Не беспокойся.

Наконец двери перед ними распахнулись. Служитель впустил очередных просителей, и Кали и Леми в их числе. Ребята вошли в храм.

Внутри храм впечатлял не меньше, чем снаружи: высокие арочные своды тянулись тремя рядами, у подножия арок стояли статуи, стены были в росписях. Кали обернулся и задрал голову: теперь витраж с изображением Великого Альвина был справа от витража с изображением Дивессы. Кали, озирая восторженно зал и убранство зала, не увидел постамента для Книги, он понял, что этот храм не был предназначен для служб. Этот храм был резиденцией Великого Сантора – наместника Дивессы на Гелиане.

Чуть в глубине зала стоял стол, за которым сидел служитель храма. Второй служитель стоял сбоку и несколько позади сидящего. Вошедший среди них первым проситель подбежал к столу и заговорил тихо. Выслушав его, сидевший за столом служитель вытянул в сторону правую руку – видимо, это означало отказ. К столу засеменил человек, стоявший перед Кали и Леми. Ребята, чтобы оценить степень значимости его прошения, не отстали от него и проследовали за ним, остановившись, когда стоявший служитель поднял вверх руку, указывая им на дистанцию, которой они обязаны были придерживаться – соблюдалась конфиденциальность.

Но проситель, на счастье Кали и Леми, заговорил громко. Видите ли, его корова никак не может разродиться. Он уже ходил к разным настоятелям храмов в Рисборе, чтобы те воззвали к Дивессе, а теперь пришёл сюда, в Манвитикор, к Великому Сантору, чтобы просить того сказать своё слово Дивессе, дабы Дивесса, милосердный и сострадательный, облагодетельствовал его, горемычного, появлением телёнка и спас бы при этом жизнь непутёвой коровы. Ведь глас Великого Сантора, взывающий,– это глас Великого Сантора, с надеждой завершил проситель.

Леми едва не поперхнулся. Сидевший служитель с искусственной жалостью глядел на просителя. Он скрипучим, монотонным голосом сообщил, что мольба просителя будет передана Великому Сантору и тот, конечно, исполнит его прошение и что теперь просителю остаётся лишь ждать милости Дивессы и что теперь он может уходить, и служитель выставил правую руку в сторону.

-Ловко,- шепнул Леми Калиону.

Проситель принялся кланяться, славя Великого Сантора и Дивессу. И, завершив эту церемонию, пошёл к дверям храма, одухотворённый и счастливый.

Кали и Леми подступили к столу. Взгляд служителя, отметившего их одежды, сразу сделался недоброжелательным.

-Слава Великого Сантора Манвитикора превосходит всякую другую славу, известную в нашей сантории,- заговорил Кали, памятуя совет Баргара.- Да приумножится многократно слава его и слава этого величественного храма, на благо которого мы жертвуем,- и Кали положил на стол горсть золотых оренов.

Взгляд служителя потеплел и стал благосклонным. Он поднял с пола короб и сгрёб туда достойное пожертвование.

-О чём же хотят просить элконы Великого Сантора?- поставив на пол короб, спросил скрипучим голосом служитель, расположенный внимательно выслушать почтенных просителей.

-Никогда зло не укроется от глаз Всемогущего Дивессы…- опять заговорил Кали.

-И в который раз не укрылось от его взора преступление, учинённое тьмой,- вступил Леми.

-И всегда Мудрый Дивесса выберет проводников своей воли, чтобы сообщить о творимом зле,- продолжил Кали.

-Мы знаем того, кто украл осколок звезды из храма в Берде, уничтожил Берде и убил беззаветно любивших Дивессу всех его жителей,- произнёс Леми.

-Мы ищем встречи с Великим Сантором ради того, чтобы сообщить ему то, что мы знаем, дабы восторжествовали добро и справедливость в этой земле,- завершил Кали.

Служитель, слушавший Леми и Кали, положа руки на стол и благодушно подавшись вперёд, выпрямился на стуле. Его глаза острыми копьями вонзились в ребят, стоявших бок о бок, он сделался строгим и внимательным.

-Назовите себя,- попросил служитель.

-Лемиот Дрейт, сын кузнеца,- назвался Леми.

-Калион Варен, помощник настоятеля храма,- назвался Кали.

Сидевший служитель обернулся к служителю стоявшему и кивнул ему. Стоявший служитель подошёл к ребятам и сказал тихо:

-Следуйте за мной.

Пошедшие за служителем Кали и Леми переглянулись: у того и у того в глазах сиял свет победы. Следуя за служителем, они прошли под центральными арками до середины зала и повернули налево, за боковой арочной галереей в стене была дверь. Они вошли в эту дверь и очутились в нешироком, длинном коридоре, тянущемся параллельно залу. Пройдя коридор до конца, они уткнулись в ещё одну дверь, которая была на левой стороне коридора. Раскрыв дверь перед ними, служитель предложил им войти в комнату. Кали и Леми вошли.

-Скоро вы встретитесь с Великим Сантором,- сказал служитель, он закрыл за ними дверь, в замочной скважине повернулся ключ.

-Мы смогли!- радостно объявил Кали.

-У нас получилось!- радостно отозвался Леми.

Они широко улыбались.

-Не все напутствия Баргара оправдались!- Леми хохотнул.

-Я знал, что наше дело не может не удостоиться внимания!- ликовал Кали.

Комната была небольшая, без окон, сидеть было не на чем, в ней вообще, кроме голых стен, не было ничего. Была, правда, другая дверь, массивная, напротив той, в которую они вошли.

Прошло достаточно времени, а Великий Сантор не объявлялся. Но Кали и Леми всё ещё улыбались друг другу, ощущая победу.

-Присесть бы,- сказал Леми.- Надоело топтаться.

-Так на пол,- весело сказал Кали.

Так они и поступили, сели рядом, откинувшись спинами на стену.

Прошло ещё время, Великий Сантор, похоже, не торопился, и душевный подъём в ребятах иссяк. Они больше не улыбались. Не разговаривали. Ожидание в маленькой комнате, где двери были заперты и не было окон, давило на Леми, пакостное чувство поселилось в нём, и неприятные мысли стали посещать его голову. Кали же всё ещё лелеял надежду.

Минуло ещё время, и Кали и Леми уже не знали, день сейчас или солнце скатилось за горизонт. Леми был суров, взглядом он упёрся в одну точку в стене – так и сидел. Кали, закрыв глаза, мурлыкал про себя разные песенки.

Вдруг послышались шаги, точнее, тяжёлый топот; замок в массивной двери заскрежетал, и массивная дверь распахнулась. С десяток рыцарей с синими звёздами на белом сюрко, побросав факела, ворвались в комнату, четверо из них подхватили Кали и Леми под руки, ещё двое заткнули им рты кляпами. Остальные взялись вязать ребятам руки и ноги.

У Кали и Леми не было сил, вернее, желания отбиваться: томительное ожидание оказало на них пагубное действие – лишило их воли к сопротивлению. Но, правды ради, и возможности-то дать отпор у них не было.

Рыцари подняли факела и выстроились: рыцари с факелами впереди, рыцари с факелами позади и четыре рыцаря, державших Кали и Леми,– посередине; ребят поволокли по тёмному, выложенному камнем ходу, как тряпичных кукол.

Их приволокли в какую-то залу: голые каменные стены, каменные потолок и пол и два ряда квадратных каменных колонн; дверь в левой от них стене, ступени в другом конце залы, вершил которые каменный «трон». Их бросили на пол посреди залы.

Дверь, слева от них, открылась, и облачённый в небесного цвета одежды человек с гордым и неприступным видом проследовал к каменному трону. За ним шёл рыцарь ордена; его сюрко отличалось от сюрко других рыцарей тем, что ещё две синие звезды красовались спереди на подоле его сюрко. Человек в небесного цвета одеяниях с достоинством уселся на трон, рыцарь с лишними синими звёздами встал возле трона.

Рыцари, стоявшие за спинами Кали и Леми, подхватили ребят и поставили их на колени. Человек, сидевший на троне, без интереса оглядел Кали и Леми.

-Мы ждали вас,- протянул, будто пропел, восседающий на троне, его узкие губы практически не пошевелились.

-Обыщите их,- пробасил стоявший у трона рыцарь.

Рыцари бросились хватать и щупать Кали и Леми. Единственное, что им удалось обнаружить – кошель с деньгами. Кошель был отдан рыцарю со звёздами на подоле, тот принялся разворашивать его. И, в конце концов, рыцарь выудил из кошеля осколок кристалла. Он передал его сидящему на троне со словами:

-Вот, Ваша Светлость.

Леми с испугом бросил взгляд на Кали. Кали, боковым зрением увидев лицо друга, потупил взор: он забыл выложить хатрулский осколок. Его Светлость повертел осколок перед глазами.

-И вот что мы нашли ещё,- пробасил главный рыцарь. Он мотнул головой, и один из рыцарей, сопровождавших Кали и Леми, скрылся за дверью и скоро вернулся с секирой и Индером.

-Подайте-ка сюда это,- пропел Его Светлость, выставив палец на Индер.

Его Светлость осмотрел клинок и обратил свой взгляд на Кали и Леми:

-Одного этого достаточно, чтобы казнить вас,- Его Светлость поднял руку с осколком.- Откуда он? Из Берде, Рисбора, Колортена, Хатрула, Линасса или Эрсенгера?- его блёклые губы растянулись в лягушачьей ухмылке.- Но с вами только один осколок. Где же остальные, похищенные вами?

Кали замычал, главный рыцарь качнул головой, и Кали получил тычок в спину.

-Как ловко они придумали,- пробасил главный рыцарь.- Сослаться на несчастье людей, чтобы подобраться к Великому Сантору,- он повернулся к сидевшему на троне.- Чтобы убить вас.

-Колдовство опасно, а колдуны коварны,- произнёс Великий Сантор; он не сводил с ребят безжизненного взгляда – его скуластое лицо было, точно эта зала, сумрачным и каменным, неподвижные серо-голубые глаза – будто две замёрзшие капли воды.

-Приготовиться к казни, Ваша Светлость?- спросил главный рыцарь.

-Пожалуй,- пропел Великий Сантор.- Но сначала, рыцарь-адепт, доведём следствие до конца.

Рыцарь-адепт щёлкнул пальцами, и теперь двое стоявших за спинами ребят рыцарей бросились за дверь. Они привели истерзанного, сгорбленного  человека в кандалах и поставили его перед ступенями спиной к Великому Сантору. Человек был искалечен до такой степени, что Кали и Леми не сразу узнали в нём Рипу.

-Ты знаешь этих двоих?- пробасил рыцарь-адепт, встав у Рипы за спиной.

-Фа, вафа мивось (Да, ваша милость),- коверкая слова, беззубым ртом промямлил Рипа.

-Откуда ты их знаешь?- продолжал допрос рыцарь-адепт.

-А аофал а их (Я работал на них),- сказал Рипа и облизнул рваные губы расплюснутым языком.

-Кто они?- задал новый вопрос главный рыцарь.

-Холфуны,- Рипа приложил все силы, чтобы произнести «Колдуны» как можно понятнее.

Как только Рипа вымолвил «колдуны», из его груди вырвался хрип: лезвие вышло у него из-под рёбер; глаза его на миг блеснули и тут же потухли. Рыцарь-адепт вынул из тела меч, рыцари, державшие пленника, отпустили цепи, и мёртвый Рипа повалился на пол.

Кали смотрел на мёртвого Рипу, на рыцаря-адепта, на Великого Сантора и не ярость, причиной бы которой могло послужить это судилище, вскипала в нём, а горечь наполнила его душу: его вера, истрёпанная, замызганная, но теплившаяся ещё в сердце, была окончательно порушена. Дух его был сломлен, ведь невозможно быть без веры. И на смену горечи пришли опустошённость и безволие.

Леми же, глядя на мёртвого Рипу, ждал, когда меч пронзит его тело и он увидит, уронив голову, вышедший из-под своих рёбер клинок.

-Я отдам приказ, чтобы соорудили эшафот, Ваша Светлость,- сказал рыцарь-адепт.

-Ни к чему,- отозвался Великий Сантор.- Зачем будоражить народ. Выставим их головы, чтобы люди возликовали, узнав о победе над колдунами, и пусть их головы торчат, пока не сопреют, в назидание собравшимся ослушаться воли Божьей. Выставим и объявим праздник, дабы воздать хвалу Дивессе, что Он хранит наши души и направляет наши помыслы. Но прежде закончим следствие,- он протянул Индер рыцарю-адепту.- Отправьте это немедленно в Амгилнем с величайшей охраной. Пошлите хоть всех рыцарей и, если требуется, возьмите ещё и солдат гельда, но чтобы это было доставлено в столицу. Пока мы будем ждать ответ, поместите колдунов в башню. Вдруг они нам за это время сами что-то поведают об этом мече.

Кали и Леми развязали ноги, заставили встать и идти. Их провели по ходам замка, и они ступили на винтовую лестницу. Завели наверх башни и бросили в каземат. Им развязали руки и вынули кляпы. Тяжёлая каменная дверь закрылась за ними.

Потолок был низкий, пол устлан соломой, ветер задувал через небольшое, зарешёченное оконце. Кали пристроился на соломе возле стены. Он лёг и закрыл глаза, в нём не было воли к жизни. Леми подошёл к окну и взялся за металлические прутья: закатные солнечные лучи освещали город. Леми прислонил голову к решётке и наклонил её на сторону, чтобы хоть одним глазом увидеть, что внизу: башня стояла на краю холма, который обрывом спускался к реке. За рекой, куда Баргар советовал им не соваться, стояли неопрятные, невысокие дома.

-Почему нам развязали руки и ноги, вытащили кляпы, они что, не боятся колдовства?- Леми отошёл от окошка и сел напротив Кали.

-Они просто знают, что мы не колдуны,- апатично сказал Кали, глаз не открывая.

-Не дурак, догадался,- Леми теперь досадовал, что они так глупо попались.- И опять прав был Баргар… Он же говорил: не верьте никому… Нам бы насторожиться… Ах!.. Рипа, кажется, до последнего мгновения верил, что, если он опознает в нас колдунов, то его помилуют и отпустят, как, наверное, ему обещали. Интересно, когда капюшон подослал его сюда, чтобы предупредить о нас служителей храма, что Рипа думал? Что за все жульничества безлицый озолотит его? Или что служители храма за известие о нас его озолотят? Хм, этот болван – всего лишь положенная жертва, которую и принёс безлицый, а заклал рыцарь-адепт.

Кали уже улавливал лишь урывки из того, что говорил Леми, и словно провалился в небытие, когда тот говорить перестал. Звуки, образы – истончились и угасли. Кали лежал с закрытыми глазами, и видел перед собой темноту (и в голове и в душе густела темнота). Сколько он пролежал так, он не знал. И, раскрыв веки, когда засов на двери заскрежетал, перед глазами его (как и в душе и голове) ничего не изменилось – было темно.

Леми, подползший к нему в потёмках, тряхнул его за плечо.

-Вставай, потерянный,- сказал Леми, всё время, что Кали, присутствуя, отсутствовал, благоразумно молчавший: он знал, что Кали не спит, и чувствовал, что с другом творится что-то неладное, но решил оставить расспросы на потом; сегодня был неудачный день, и его надо было ещё осмыслить, как осмыслить и своё нынешнее положение – всё это лучше было делать утром, на свежую голову.

Кали не имел никакого желания подниматься. Зачем? Он не пошевелился. Леми тряхнул друга ещё раз:

-Вставай, еду, кажется, принесли,- и, не дожидаясь, пока Кали зашевелится, схватил его за грудки и посадил его.

-Я не хочу есть,- вяло произнёс Кали.

-Надо,- твёрдо заявил Леми.- Если надумал умирать, то сделай, ради меня, это завтра. Сегодня был и так трудный день, ради нашей дружбы, не заставляй меня страдать ещё больше.

В открывшейся двери стояла девушка, молоденькая, в длинном лиловом платье, в белом переднике, в одной её руке был факел, в другой – поднос с двумя мисками. Против его воли Леми поставил друга на ноги и потащил за собой.

Леми и Кали подошли к девушке. Длинные, тёмные волосы её спадали на плечи, красивое лицо было испуганным, она прятала беспокойные глаза. Леми изумился: девушку никто не сопровождал.

-Ты не побоялась придти одна?- удивлённо спросил он.

-Нет…- вымолвила девушка, она на миг подняла глаза и встретилась взглядом с Кали.

Встретившись с девушкой взглядом, Кали будто пронзило. Он перестал моргать, рот его приоткрылся, что-то живое и новое восстало в нём из праха и начало заполнять душу. А Леми тем временем продолжал расспрашивать девушку:

-Почему же ты не побоялась?

-Я сказала – нет, потому что у меня не было выбора. Все боятся колдунов. Я недавно здесь служу. Послали меня. Прошу вас, не губите. Я буду носить вам еду. Остальная прислуга не пойдёт.

Руки её задрожали, и Леми взял поднос. Он улыбнулся:

-А что, рыцари тоже трусят, раз не охраняют вас?

-Нет… Им просто…

-Наплевать,- завершил за девушку Леми.

-Нет, нет,- покачала девушка головой,- им просто недосуг, у них дела.

-Ну, надо же!- воскликнул Леми, услышав такое откровение, и посмотрел на Кали, чтобы узнать его реакцию на сказанное девушкой, и, увидев лучезарное лицо друга, опять воскликнул, теперь:- О!

-Простите, если вы отпускаете меня, то мне надо идти,- промолвила девушка; вслед за руками и голосок её задрожал.

-Как зовут тебя, милое создание?- напоследок спросил Леми.

-Фамиана… Фами,- кротко ответила она.

Леми отступил назад, а Кали стоял как вкопанный, и Леми, схватив его за крутку, потянул на себя. Девушка закрыла дверь, заскрежетал засов, и послышались поспешно удаляющиеся шажки. Стало темно, но Леми хорошо запомнил выражение на лице друга, он представлял его себе, когда обратился к Кали:

-А она – красотка,- подначил он.

-Ты не понимаешь, Леми…

-Ха-ха! Да всё я понимаю!

-Нет, Леми, нет. Понимаешь, она вошла с факелом и принесла с собой свет…- Кали мечтательно задумался.

Леми посмеивался, он знал, когда начинают говорить высокопарно и пошло одновременно, то дело ясное. А Кали, не обращая внимания на смешки друга, закончил:

-Свет другой веры.

 

18

Лес был то густым, то редким, всякие деревья росли здесь, и лиственные, и хвойные, встречались и кела, полянки попадались редко, но весной и летом они наверняка выглядели чудесно. Гом, Вим и Ныш бежали впереди, Тальвиал, озираясь и прислушиваясь к любому шороху, следовал за ними. Багага и Хуруш держались поодаль, но старались не отставать: им было боязно находиться рядом с порождениями тьмы, но больше они боялись потеряться и остаться в лесу одни-одинёшеньки.

Гом периодически запрыгивал на Ныша и скакал на клойне, как большие создания скачут на лошадях. Вим тогда пускался за ними в погоню,– но разве угонишься за клойном, хоть и маленьким,– и верещал, чтобы они не убегали далеко.

Они двигались на северо-восток, куда Баргар ткнул пальцем в карту, сказав, что в этом месте видел веточей Большого леса. Тальвиал, по мере того, как они забирались северней и восточней, грустнел, обращая свой взор на запад, где скопил силы враг и где сиды готовились защитить себя. Он терзался, что не может быть в строю сидов, где он обязан был быть.

Вим был счастлив: он был в лесу. Он шагал задорно и бойко, ахал мечтательно, глядя на деревья, и жадно глотал лесной воздух.

-Скоро деревья начнут наливаться соками,- сказал Вим Тальвиалу, когда Гом в очередной раз забрался на Ныша и поскакал.- Гом! Далеко не надо!- в который раз предупредил Вим.

Тальвиал, когда веточ упомянул о весне, погрустнел ещё больше.

-Для кого-то весна наступит, а для кого-то может и не наступить,- сказал сид.

-Тальвиал, не беспокойся, да,- Вим поднял на сида листочки.- Я чувствую, мы скоро найдём наших братьев, и они, конечно, прислушаются к нам, да. И найдём вольных гоблинов, и они, я уверен, захотят помочь тебе.

-Мы можем не успеть на битву, Вим.

-Великий Корень, мы успеем, Тальвиал, если Багага и Хуруш призовут лупуэров, да!

Гом мчался на Ныше, он подгонял маленького клойна, который с радостью отдавался бегу. Клойн стал понимать веточа и стал послушен, и Гом без труда направлял его.

Они зигзагами неслись между деревьев, когда после очередного крутого поворота из-за дерева на них уставились два листка светло-зелёного цвета. Гом еле успел остановить Ныша.

Двойное верещание, сопровождаемое лаем клойна, разнеслось по лесу – одно испуганное, другое радостное. Тальвиал и Вим резко остановились, Багага и Хуруш поспешили к ним, забыв о страхе перед порождениями тьмы, гоблины прижались к сиду.

Гоблины с ужасом наблюдали, как, словно зачарованные скороспелостью побеги, повсюду вокруг них стали подниматься над землёй зелёные листочки на коричневых палочках. А истошный визг заставил их задрожать:

-Мы нашли братьев, да!- примчался Гом на клойне, счастливо визжа.- Мы нашли их, Вим!- он спрыгнул с Ныша.

Пар листочков были десятки. Многослойный круг веточей начал сужаться, как только Гом и Ныш присоединились к своим. Ныш радостно вилял хвостом. Ват, ват,- подал он голос, и круг тут же сужаться перестал, веточи остановились. Тогда из круга вышел один веточ. Выступив вперёд братьев, он поднял руку с трубкой вверх.

-Ым е кок ха кук, о,- запищал лидер клана веточей Большого леса.

Вим, с радостным волнением, вышел ему навстречу.

-Пэ е тив а юп, о,- пропищал Вим, показав на себя и на Гома.- Е еис, о,- он показал на Тальвиала. И затем – на гоблинов:- Е гуг у ога, о. И ину ое дат, о.

-Что они говорить?- опасливо дёрнул Багага руку Тальвиала.

-Они спрашивают, откуда мы и куда идём, да,- ответил Гом.- А Вим представляет нас.

Вим в это время показал на малыша клойна и начал уже рассказывать о нём, как Ныш подбежал к лидеру клана и лизнул его. Гом загоготал. Хмыкнул Тальвиал. Глядя на то, как обалдело откинулись назад на стебельках листки лидера, захихикал Вим, засмеялись веточи Большого леса, улыбнулись гоблины. Ват,- тявкнул Ныш и лизнул лидера ещё раз. И лидер клана засмеялся, глядя на игривого клойна; он погладил нос Ныша, который с удовольствием принял ласку.

-Добро пожаловать в Большой лес, да. Меня зовут Тарк,- смеясь, приветствовал и представился лидер.

Гом наслаждался сладчайшим соком, которым угощали веточи Большого леса. Он отхлёбывал из пиалки, полусвернув листочки от удовольствия. Малыш клойн в это время резвился с веточами Большого леса, они играли в догонялки – веточи врассыпную разбегались, Ныш, выбрав цель, догонял. Веточи от души веселились, Ныш радостно тявкал: ему нравилась такая игра.

Вим, Тальвиал, Тарк и ещё несколько веточей, приближённых к лидеру, держали совет.

-Безусловно, Вим,- говорил Тарк,- многие мои братья вызовутся поселиться в Берденском лесу, чтобы наш народ восстановился там. Этот вопрос решён, да. Относительно же помощи сидам,- Тарк повернул листки к своим братьям, затем посмотрел на Вима и Тальвиала.- Сиды всегда были добры к нам, и мы всегда уважали их, и никогда между нами не было раздоров. В Большом лесу много кланов веточей, и никакой клан, думаю, не откажется помочь сидам, мы соберём большое войско. Но долина Ревинары далеко на западе, мы, как я понял, можем не поспеть.

-Уважаемый Тарк,- почтительно произнёс Тальвиал.- Мы, конечно, размышляли об этом. И не просили бы помощи, если положение выглядело бы безвыходным. Но, на счастье, на пути нашем мы встретили двух городских гоблинов, которые, сами о том не подозревая, дали нам повод надеяться, что препятствие в виде небыстрого передвижения веточей, может быть устранено,- Тальвиал показал на Багагу и Хуруша, которые, по договорённости, сидели чуть поодаль – в ожидании, когда их позовут.

-И что же это за надежда, да?- спросил Тарк.

-Мы предполагаем, что в Большом лесу могут жить вольные гоблины…- отвечал Тальвиал.

-Это правильное предположение,- провизжал Тарк.- Но гоблины Большого леса не жалуют городских гоблинов, насколько мы знаем,- он поглядел на братьев, и те кивнули листками.- Гоблины Большого леса считают услужающих людям гоблинов выродками, как они это называют, да, и они не станут слушать гоблинов из города, они наверняка прогонят их.

-Неужели вольные гоблины настолько жестоки, что не принимают бежавших от людей братьев?- удивился Вим.- Неужели в них не рождаются родственные чувства и не возникает жалости к несчастным сородичам?

-Именно так,- запищал один из приближённых к Тарку веточей.- Городские гоблины бегут сюда в надежде воссоединиться с братьями, но почти все уходят ни с чем, не пройдя испытания.

-Испытания?- выдвинул листочки Вим.

-Гоблины Большого леса, вроде бы, устраивают для бежавших из городов гоблинов испытание, которое определяет, достоин ли бежавший стать вольным гоблином,- сказал Тарк.

-Вроде бы?- заметил неуверенность Тарка Тальвиал.

-Мы не знаем точно об испытании, мы мало общаемся, да,- развёл руки Тарк.- Нравы вольных гоблинов не близки нам, а наши – им. Однако,- продолжал Тарк,- даже если ваши гоблины вдруг приглянутся вольным гоблинам и вольные гоблины по какой-то невероятной причине согласятся помочь сидам, это не решает нашей проблемы, ведь на гоблинах быстро не поедешь, да.

-Вот тут у наших гоблинов и у нас есть козырь,- сказал Тальвиал с некоторой таинственностью.- Вы знаете о лупуэрах?

Веточи Большого леса, повертели друг на дружку листочками, и Тарк произнёс:

-Это дикие создания. Они независимы и скрытны. Они появляются в Большом лесу. Мы узнаём это по следам, да. Но живут ли они здесь или приходят сюда, не знаем.- Тарк сделал паузу.- В давние времена лупуэры и гоблины находили между собой общий язык и часто держались вместе, но теперь эта связь утеряна. Вольные гоблины не знаются с лупуэрами.- Тарк выставил листочки на стебельках:- А к чему ты спросил о лупуэрах?

-Вы знаете, где живут вольные гоблины?- Тальвиал оглядел веточей Большого леса и остановил взгляд на Тарке.

-Знаем.

-Знаем,- запищали веточи.

-Знаем,- пропищал Тарк.- В Большом лесу есть развалины древнего города, да, и вольные гоблины занимают их, это к северу и западу отсюда.

-Если моё чаяние, что городские гоблины не ошиблись, оправдается, то проблема передвижения, думаю, решится: нашим гоблинам есть что предъявить вольным собратьям, чтобы расположить их к себе.- Тальвиал повернулся:- Багага, Хуруш, подойдите сюда.

Багаге и Хурушу веточи притащили два больших – по меркам веточей – короба с нектаром, и гоблины с восторгом вкушали сладкий напиток, усевшись под деревом и откинувшись на ствол: ничего более вкусного в своей жизни они не пивали. В той жизни им не дозволены были ни вино, ни эль, ни нектары – ничего, кроме воды, не доставалось им, и сейчас они, держа бережно большие – по их меркам – кружки, отхлёбывали из них небольшими глоточками и после каждого глоточка причмокивали и улыбались друг другу, выказывая таким образом своё восхищение. Поэтому, когда Тальвиал позвал их, они понесли драгоценность с собой.

-Багага,- обратился Тальвиал, когда гоблины подошли к совету,- покажи-ка нам дудку.

Багага поднял на сида боязливые глаза.

-Не волнуйся, Багага,- ответил Тальвиал на его взгляд.- Здесь никто вас не обидит.

Багага поставил кружку на землю и зажал её между ногами, чтобы она ненароком не опрокинулась. Достал дудку из-за пазухи и повертел её, демонстрируя.

-Скажи, Багага, что это за дудка?- попросил Тальвиал.

-Мы знать, что дудка эта звать лупуэров,- заговорил Хуруш.

-Старые гоблины много рассказывать сказок,- заговорил Багага,- и рассказывать о дудках, которые звать больших волков.

-А нашим старым гоблинам,- продолжал Хуруш,- рассказывать про эти дудки их старые гоблины.

-Мы знать, что это та самая дудка,- продолжал Багага.- мы хорошо помнить рассказы старых гоблинов.

-Вот только мы не знать, как дудеть, чтобы лупуэры придти,- грустно закончил Хуруш и, чтобы скрасить грусть, отхлебнул из кружки.

-Есть только один способ проверить, та ли эта дудка,- Тальвиал показал Багаге, что тот может убрать дудку, и посмотрел на Тарка.- Может, вольные гоблины не забыли той мелодии, которая призывает лупуэров.

Приближённые к Тарку обратили листочки на своего лидера. Тарк свернул верхние края листочков – задумался. Тальвиал посмотрел на Вима, Вим – на Тальвиала. Гоблины замерли. Образовалась тишина.

-А если это не та дудка?- развернул Тарк листки.

-Тогда,- сказал Тальвиал и горько улыбнулся,- ваш народ может считать, что выполнил наш договор – ведь вы сделали всё, что могли, чтобы помочь сидам.

-Да будет с нами Великий Корень! Так тому и быть, да,- провозгласил Тарк. Он обратился к приближённым:- Возьмите сколько нужно братьев и бегите в кланы, расскажите всё, что слышали здесь. И скажите, что Тарк дал согласие. И объявите место сбора – у древних руин.

Приближённые Тарка побежали выбирать братьев, чтобы отправиться в дорогу.

-Спасибо, уважаемый Тарк,- поблагодарил Тальвиал, поклонившись веточу.

-Ты поступил достойно, брат,- пропищал Вим Тарку.

-Веточи не забывают добро,- сказал Тарк, обращаясь к Тальвиалу.

-Как прежде, как в былые времена, будем сражаться бок о бок,- Вим поглядел на Тальвиала.

А Тальвиал поглядел на гоблинов:

-Ну, ребята… я буду молить звезду Индер, чтобы вы оказались правы,- сказал он, развернулся и ушёл.

Багага и Хуруш обескуражено улыбнулись сиду вслед. А Вим подступил к Тарку.

-Я хотел бы узнать у тебя одну вещь,- пропищал Вим, приглашая Тарка отойти.

-Разумеется, дорогой Вим, разумеется.

Вим отвёл Тарка и обернулся: гоблины уселись у дерева и продолжили лакомиться нектаром, никого поблизости не было.

-Не хочу огорчать пока других братьев, да,- заговорил Вим вполголоса,- Это место – что веточи живут здесь – указал нам человек,- его листки, обращённые на Тарка, были напряжены.

-Большой, в изодранных доспехах?- спросил Тарк.

-Был в изодранных, да.

-С грозным видом и огромным мечом?

-Именно так.

-Мы видели его, Вим. А он, значит, видел нас, да.

-И?- листки-глаза Вима слегка сморщились.

-Как понимаешь, он видел нас, но на нас не напал, да.

-И каковы были на то причины, как думаешь, Тарк? Он испугался, потому что вас много, или?..

-Мы наблюдали, как он один бился с дюжиной преследовавших и нагнавших его. Он не из пугливых, да.

Листки Вима разгладились.

-Насколько я могу судить,- Тарк выдвинул листочки на Вима,- ты имел с ним отношения, и он не тронул ни тебя, ни твоего брата – значит, у него нет ненависти к веточам, значит, он не агрессивен по отношению к нам, да. Что же тебя волнует?

-Он бывает несдержан. И, я знаю, он не доверяет никому. И ещё. Похоже, он не держит постоянных союзов. Похоже, он вступает в союз с теми, кто ему в данный момент выгоден, да.

-Я понял тебя, брат Вим. Я приму это во внимание. Большой лес – он большой. Нам найдётся новое место,- снял обеспокоенность Вима Тарк.

И Тарк развёл листки в стороны (он улыбался). И тогда Вим тоже расставил листки.

Восседая на Ныше, Гом ехал впереди, Тарк и Вим следовали сразу позади веточа-всадника. Десятки веточей, среди которых лишь две пары листков были ярко-зелёными – у Вима и Гома, а остальные – салатового цвета, шли по лесу колонной. На Тальвиала и гоблинов, шедших рядом с Тарком и Вимом, была возложена обязанность тащить провизию – короба сладкого нектара – и боеприпасы – мешки с шипами лавеса и долблёнки с ядом.

Багага и Хуруш оглядывались по сторонам, и лес нравился им всё меньше: родившиеся и выросшие в городе, они впервые попали в лес, да к тому же такой огромный, где, кроме деревьев, кустов, мха и травы, побуревшей, прошлогодней, ничего не было – где здесь раздобудешь одежду? старьёвщики тут не ходят, где здесь достанешь еду? нет хозяина, который бы бросил кусок, нет лавок, в которых бы она продавалась, где устроишься на сон? нет никаких помещений, а землянки сооружать они не умели. Тальвиал, правда, уверял, что дичи здесь предостаточно, а деревья – надёжное пристанище, но и охотиться и лазать по деревьям они не умели. Как в лесу живут вольные гоблины, они только гадали, и теперь, когда очутились в этом страшном лесу, где пищу и одежду надо было добывать охотой и кровом служили развалины да деревья и где постоянно раздавались пугающие хрусты, трески, шорохи и другие неопределённые звуки, они сомневались, что привыкнут здесь жить.

-Здесь так темно ночью, я дрожать весь. Не видать ничего, а вдруг зверь рыскать,- делился Багага впечатлениями с Хурушем.

-И я бояться,- говорил Хуруш.- Спать плохо. Почти не спать.

-Да, да,- покачал головой Багага, тяжко вздохнув.

-Неуютно здесь. Плохо здесь,- Хуруш поправил лежавшую на плече палку, на которой были подвешены мешки, набитые шипами.

-А пинки и тычки получать от хозяина – лучше,- слушая жалобы гоблинов, не удержался Тальвиал.- И ждать, что в любой момент он может положить конец вашим жизням – это счастье.

Гоблины поникли головами.

-Гоблину всегда нет радость,- печально произнёс Багага.

-В городе мы иногда бывать веселиться. Когда хозяин уезжать или уходить без нас, а мы оставаться, мы делать пирожки с навозными грибами и есть их с водой,- сказал Хуруш и улыбнулся.

Улыбнулся и Багага, а Тальвиал посмотрел на них с горечью.

-Странные у вас вкусы,- сид достал из мешочка последние почки литоны.- Я видел, как вы наслаждались соком, и в то же время вы не вымачиваете навозные грибы.

-Гоблину всё нравится,- сказал Багага.

-Что бывать, то и нравится,- сказал Хуруш.

Тальвиал протянул на ладони почки гоблинам:

-Попробуйте тогда.

Гоблины взяли по одной почке, посмотрели на сида так, будто ждали, что он хочет отравить их. Тогда Тальвиал положил почку себе в рот и зажевал. Гоблины последовали его примеру.

-Ну, как?- спросил сид, опять протягивая ладонь.

-Вкусно,- сказал Багага.

-Гоблину всё вкусно,- сказал Хуруш.

Багага и Хуруш повеселели: демон ночи поделился с ними последней едой, а это многое значит. На душе у них потеплело: недоброжелатель не станет делиться последней едой. Вообще они уже начали свыкаться с тем, что находятся среди приспешников зла. И, как оказалось, не такие уж эти злыдни злые. Их не обидели, а наоборот – взяли под защиту и отвели в лес, куда они так стремились. Невероятно: их оберегали и им сочувствовали!

-Стойте!- неожиданно выкрикнул Тальвиал.

Гоблины замерли на месте, колонна веточей остановилась, Гом придержал Ныша, взяв того за уши. С высоты своего роста Тальвиал увидел впереди, среди деревьев и кустарников заросшие мхом древние руины.

-Я и гоблины пойдём вперёд, вы же располагайтесь на окраине развалин,- обратился Тальвиал к Тарку и Виму.

-Мы с вами,- провизжал неутомимый Гом, имея в виду себя и Ныша.- Они должны увидеть всех представителей, кто к ним пожаловал, да.

-Это разумно,- пропищал Вим.- Но только пойти должны я и Тарк: так будет спокойнее, да.

-А как же малыш клойн?- возмутился Гом.- А он без меня не пойдёт, правда, Ныш?

-Ват, ват,- залаял в ответ Ныш.

-Пусть будет так,- согласился с Гомом Тальвиал.- Только не убегать от нас.

-Но, Тальвиал…- возразил было Вим.

-Может, Гом в этом случае придётся больше кстати,- Тальвиал поставил на землю коробы с соком.

Гоблины сняли с плеч палки, на которых болтались мешки с шипами и долблёнки с ядом, и положили их на землю. Тальвиал махнул рукой гоблинам, зовя их за собой, и пошёл первым, но Гом припустил клойна и, вырвавшись вперёд сида, возглавил группу.

Группа дошла до обрушенной стены, высившейся в два сидских роста и почти полностью облепленной мхом, и Тальвиал провёл рукой по мху и проглядывающему кое-где камню.

-Летом на ней, наверное, растут цветы,- сказал сид.

Под ногами были разбросаны большие, неподъёмные камни, бывшие когда-то стеной, тоже покрытые мхом, частично или полностью, и наполовину вросшие в землю.

-Вероятно, эта стена была очень высока. Строители этого города были искусными мастерами, раз поднимали такие массивные камни на огромную высоту,- Тальвиал посмотрел наверх.

Гом, как просил Тальвиал, блюл близкую дистанцию. Ныш перескакивал с камня на камень по завалу. Вскоре в стене нашлась дыра, и группа вступила в развалины города. От зданий, когда-то стоявших за мощной стеной, по большей части, остались только основания. Поросшие травой и мхом, они квадратами и прямоугольниками лежали среди деревьев и кустарников. Между теснившимися основаниями нашлось значительное разделение, которое тянулось среди развалин и выдавало в себе когда-то пролегавшую тут улицу. Группа выбралась на эту «улицу» и пошла по ней, огибая деревья и кусты, вглубь «города».

Их взорам предстала часть стены, на верхушке которой гнездились небольшие деревца, и фрагмент лестницы, идущей в никуда. Они обошли стену и оказались, судя по конфигурации (основания строений были расположены по кругу), на площади. Они убедились в этом, когда за деревьями обнаружилась статуя. Изваянный из когда-то белого камня человек на пьедестале держал перед собой на вытянутой руке шар с какими-то, теперь еле различимыми выпуклостями. Статуя покосилась. Рука с шаром упиралась в дерево. В ноги статуи впивался куст, мох клоками пожирал изваяние.

На этой же площади сохранилась арка, обрамлённая огрызками стен. Гом направил Ныша к арке. Тальвиал и гоблины последовали за веточем на клойне.

-Здесь быть, наверно, храм,- предположил Багага, когда они минули арку: чуть дальше из земли торчал криво обрубок колонны, у подножия охваченный мхом. А под ногами валялась ещё одна статуя, которая была, наверное, раза в два больше предыдущей. Образовав бугор, она почти полностью скрывалась под мхом. Лишь по не охваченной мхом выпростанной вверх руке, словно взывающей о спасении из плена, возможно было определить, что под ногами лежит статуя.

Тальвиал, чтобы не создавать напряжения в группе, не подал вида, что заметил здесь свежие следы, он наклонился и принялся сдирать мох с изваяния. Хуруш и Багага стали помогать сиду. Когда они частично освободили статую ото мха, перед ними предстал образ прекрасной человеческой девы, обнажённой и не стыдившейся наготы, с устремлённым к небу лицом.

-Ух-ты,- произнёс Хуруш, выпрямившись с расширенными глазами.- Сейчас бы ваятелю за такое голову рубить быстро. А тут – в храме.

-Разве красота может быть наказуема?- разглядывал Тальвиал великолепную работу мастера.

-Может,- простодушно сказал Багага.

-У сидов есть обычай. В один из летних дней, когда звезда Индер встаёт на пике небосвода и светит ярче всего, избранные за свою красоту сиды и сидки обнажаются донага и проходят церемонией под звездой, демонстрируя Индер её творение и благодаря Звезду за красоту, которой она наделила сидов.

-И что, все остальные на них смотреть, когда они идти голые?!- изумился Хуруш.

-Конечно,- ответил Тальвиал.- Ведь красота тела невозможна без красоты души – мы оголяем душу, скидывая с тела покров.

-Позор,- осудительно произнёс Багага.

-Не знаю,- пропищал Гом, безразлично глядя на статую.- По-моему, ничего красивей, чем я на Ныше изваять нельзя. Вот это бы была скульптура, да! Величественная, неотразимая!

И только он это сказал, как перед Тальвиалом, просвистев, пронеслось что-то и затем ударилось о ствол дерева. Тальвиал повернул голову: камень с пол кулака величиной катился по мху. Ныш затявкал: Ват, ват, ват,– и рванул вперёд. Гом еле сумел сдержать клойна.

-Вот мы и пришли,- оповестил теперь сид группу.

Багага и Хуруш, испугавшиеся звонкого стука о дерево, раздавшегося совсем близко, и слов Тальвиала, произнесённых вкрадчивым тоном, встали за спиной сида.

-Думба, думба,- разнеслось по лесу.

-Что это означает?- чуть повернув голову, спросил Тальвиал из-за плеча у гоблинов.

-Мы не знать,- ответил настороженный Багага.

-Мы знать язык, только на котором говорить,- сказал настороженный Хуруш.

-Язык прадедов давно забывать,- продолжил Багага.

-Человек запретить говорить на нём,- продолжил Хуруш.

Из-за дерева, с пращой наизготовку, вышел гоблин, облачённый в одежды из шкур дикой свиньи – на нём были просторная рубаха и широкие штаны, а также – полусапоги, сделанные, по-видимому, из кроличьих шкурок: из нутра полусапог мех выбивался гоблину на ногу.

-Думба,- крикнул он непрошеным гостям.

-Ват, ват,- залаял на него Ныш и прыгнул в его сторону. Гом схватил клойна за ушки – Ныш перестал лаять и прыгать больше не пытался.

Вольный гоблин стал размахивать пращой, целясь в клойна. Тальвиал сделал шаг, подняв руки и показывая гоблину ладони, таким образом он хотел сказать, что не собирается хвататься за оружие, что пришёл с миром.

Из-за другого дерева появился ещё один вольный гоблин.

-Думба,- тоже крикнул он и начал раскачивать пращу, выбрав целью Тальвиала.

Тальвиал больше не пытался двигаться, поняв, что их предупреждают, чтобы они стояли на месте. Из-за деревьев тут и там стали выходить одетые в одежды из кабаньих шкур вольные гоблины с пращами и камнями в них.

-Гут варар ды трынга,- выступил вперёд один из вольных гоблинов. Он наморщил лоб и сощурил глаза.

-Ну, скажите вы что-нибудь!- заверещал Гом на Багагу и Хуруша.- Вы же их сородичи, да!

Тальвиал осторожно сделал шаг в сторону, и Багага и Хуруш, прятавшиеся за сидом, предстали во всей красе перед вольными гоблинами. Хуруш принялся колотить себя пальцами по бёдрам, опустив глаза, а Багага глупо улыбнулся.

-Хе,- вырвалось у него, похоже, непроизвольно.

Тальвиал посмотрел на городских гоблинов с укором, и Багага понял, что им не отвертеться, что начать переговоры придётся им. Он пихнул Хуруша и, взяв его за руку, шагнул непослушной ногой вперёд. Хуруш не мог сопротивляться, хотя хотел, и тоже сделал шаг.

-Мы…- заблеял Багага.- Мы… из города придти,- он замолчал и опять глупо улыбнулся.

Хуруш исподлобья поглядел на Багагу, стыдливо поднял глаза на вольных гоблинов и тоже улыбнулся, и так же глупо. Они, улыбаясь, стояли и смотрели на вольное братство злющих, судя по скалившимся физиономиям, и агрессивных, судя по готовности оружия, гоблинов и не знали, что сказать, чтобы камни не полетели в них.

-Нам достались трусы, да,- пропищал Гом Нышу и склонил листки.

Но тут Багага в каком-то исступлённом порыве полез за пазуху и выкинул вверх руку с дудкой.

-Вот,- закричал он.

Лица вольных гоблинов стали меняться – на них изобразился интерес. И тут из-за большого дерева вышел гоблин, отличавшийся от других тем, что шея его была обмотана бусами из кабаньих клыков и голова его была повязана повязкой, из которой торчали перья птиц. С суровым видом, опираясь на посох, на верхушке заканчивающийся крючком, он важно вышел к путникам.

-Кыры,- показал важный гоблин на дудку.

-Не понимать,- отозвался Багага.

-Кыры,- повторил за важным Хуруш и тут же был одарен грозным взглядом важного гоблина. Хуруш моментально перестал улыбаться.

-Я говорить, где взять?- прорычал важный гоблин.- У, гыблы.

Тальвиал опустил, наконец, руки и сказал:

-Они купили её в городе у бродячего торговца, который не знал, что это за дудка.

-Уррр!- рыча, воздел руку с посохом важный гоблин.- Не тебя спрашивать, чёрный, как ночь!

-Ныш, тебе этот разукрашенный плющ никого не напоминает?- пропищал Гом на ухо клойну.- А мне очень даже напоминает кое-кого. Да ты помнишь нашего благородного рыцаря, да.

-Он… он правду говорить…- запинаясь произнёс Багага.

-Мы сразу узнать её,- сказал стушёванный грозным взглядом важного гоблина Хуруш.

-Но они не знают тех звуков, которые надо извлечь, чтобы призвать…

Тальвиал не договорил: по знаку разозлённого важного один из вольных гоблинов раскрутил пращу и запустил камень в голову сида. Но не тут-то было: Тальвиал сумел увернуться, Гом же припустил Ныша. Клойн вцепился зубами в ногу важного гоблина, а Гом ухватился за рубаху из шкур и по ней быстро добрался до горла важного. Гом приставил к шее гоблина шип и провизжал:

-Если ты, дурак разукрашенный, ещё раз поднимешь на нас оружие – всему твоему племени конец, да! За нами идут тысячи веточей этого леса! Они перебьют вас всех! А ты сдохнешь первым! И сейчас же, да!- насчёт тысяч Гом, конечно, соврал.

Важный гоблин переменился в лице – оно стало обалделым и унылым.

-Ну, что ж вы сразу это не говорить,- выдавил он, дёргая ногой, чтобы освободиться от хватки клойна, и взвыл от боли.

-Сказал уже!- верещал Гом.

-Значит, вот так вы встречаете гостей, пришедших к вам с миром?- подошёл к важному гоблину Тальвиал.- Гом, кажется, достаточно.

Гом убрал от шеи гоблина шип и спрыгнул с него.

-Ныш,- позвал Гом, клойн тут же отпустил ногу гоблина и подбежал к Гому.

-Может, хватит угрожать нам оружием,- сказал Тальвиал важному гоблину.

Ошарашенный важный гоблин взмахнул рукой, и пращи были убраны.

-Теперь забудем, что произошло,- продолжил Тальвиал,- и, пожалуй, вернёмся к началу.- Тальвиал сложил руки на груди и поклонился.- Мы пришли с миром. И пришли просить вас о помощи. На вашу помощь нам, если вы на неё согласитесь, у нас есть, что предложить вам взамен. Ну, так каков будет ваш ответ, вольный народ?

Важный вольный гоблин крёхнул, обернулся на соплеменников, посмотрел робкими глазами на путников и вновь сделался таким, каким, вероятно, подобает быть важному вольному гоблину – суровым на вид. Он поднял руку с посохом:

-Привет вам, которые приходить к нам с миром,- приветствовал он и, расслабив мышцы лица и сделавшись простолицым, почесал крючком посоха плешивую голову.

-Нет, не Баргар,- глядя на разукрашенного гоблина, разочарованно пропищал Гом.

К разукрашенному подбежал его собрат:

-Шаман,- обратился он,- кажись, та есть дудка.

Шаман посмотрел на дудку в руках Багаги, поковырялся пальцем в кривых зубах и улыбнулся путникам.

-Я есть шаман и вождь вольного племени,- сказал он.- Идти за мной,- махнул он посохом гостям, развернулся и заковылял, прихрамывая на ногу, за которую его цапнул Ныш.

Багага и Хуруш переглянулись: из рассказов старших они знали, что шаманы в древние времена были самыми почитаемыми гоблинами, что шаманы были посредниками между духами и гоблинами; гоблины неукоснительно следовали указаниям духов, и авторитет шаманов был непререкаем; но времена свободы прошли, и у гоблинов не осталось своей веры и не было больше шаманов. Люди утверждали, что их старая вера – вера в духов – была верой в тёмные силы и что теперь, когда гоблины стали жить в городах людей и отреклись от своей старой веры, приняв веру в Дивессу, гоблины обратились к свету. Багага и Хуруш, стремясь в леса, наивно полагали, что и вольные гоблины, как и городские, тоже давно отказались от порочной веры в духов и приняли свет, который изливал Дивесса, и поэтому встретить шамана они никак не рассчитывали.

Резиденция вольных гоблинов располагалась в чудом сохранившихся с давних времён нескольких комнатах – с недырявыми стенами и потолками – то ли дворца, то ли храма. Шаман, пристально посмотрев на Багагу и Хуруша, когда они очутились в комнатах, выбрал Тальвиала, пригласив его следовать за собой. Багага, Хуруш и Гом с клойном остались в большой комнате, где вольные гоблины с интересом пялились на них.

К Багаге и Хурушу подошёл вольный гоблин:

-Вы идти сюда, чтобы быть как мы?- спросил он.

Багага неуверенно кивнул.

-Ты видеть, когда мы вас встречать, какие мы грозные бывать?- и вольный гоблин повторил хмурость и оскал, демонстрируя свирепость.

-Ви… видеть,- заикнувшись, сказал Багага.

-Вот,- лицо вольного гоблина разгладилось и стало добродушным.- Мы должны быть страшный-страшный, али нас не бояться будут.

-А зачем вас бояться?- поинтересовался Хуруш.

-Как!- брови вольного гоблина поползли вверх, лоб наморщился.- А ловить людей на дороге и грабить их! Если они нас не бояться, тогда как мы схватить их и тырить у них?!

-Это плохо быть – людей пугать и обижать,- стыдливо промолвил Хуруш.

-Ничего не плохо быть!- возразил вольный гоблин.- Духи говорить, они у нас всё отбирать, а мы возвращать, вот!

-А, кроме бандитства, чем ещё занимаетесь?- запищал Гом.

-Мы землю рыть, ямы делать и колы ставить. Свинья загонять, свинья в яму попадать – и мёртвый. Мы свинью есть и шкуры сушить. И ещё кроликов камнями бабахать.- Вольный гоблин улыбнулся Багаге и Хурушу:- У нас кролик есть! Хочется?

Багага и Хуруш, услышав предложение о мясе, тоже заулыбались и ответили, что конечно, и Ныш, каким-то, видимо запредельным чувством распознав в словах вольного гоблина предложение о еде, радостно завиляв хвостом и затявкав: ват, ват.

Шаман провёл Тальвиала в небольшую комнатку, которая была завалена разным хламом. Тальвиал сразу понял, что это была сокровищница шамана. Какого барахла тут только не было: и сломанное колесо, и порванный женский платок, и сапог, в котором бы поместилось, наверное, пол гоблина, и искуроченная серебряная тарелка, и небольшой флаг с гербом, и куски железа, проржавелые насквозь, и седло – словом, здесь было собрано всё, что не имело применения в жизни вольного племени. Затхлый запах стоял в сокровищнице. Шаман принялся раскидывать добро, взбив накопившуюся пыль – она взметалась соринками, летела хлопьями. Тальвиал прикрыл нос и рот, сощурил глаза.

Наконец, разметав почти всю кучу, шаман прекратил разгром. Он повернулся к Тальвиалу, радужно улыбаясь и держа в руках глиняную табличку.

-Это достаться мне от моего отца, а ему – от его, а его – от его, а его его – от его. Мой отец завещать мне это хранить, а ему завещать его отец, а его – его, а его его – его. Лупуэр – друг гоблина, гоблин – друг лупуэра. Если нас слушать лупуэр, а мы слушать его, мы сильный-сильный стать.

Шаман протянул табличку сиду. Тальвиал взял табличку: на ней были какие-то письмена. Тальвиал вопросительно посмотрел на шамана.

-Гоблины не знать, что там,- сказал шаман.- Давно забыть-потерять загогулины. Одно помнить – это голос, чтобы звать большого волка.

Тальвиал ещё раз поглядел на непонятные письмена.

Багага, Хуруш и Ныш с удовольствием уплетали крольчатину.

-А что есть гыблы?- вспомнил Багага рык шамана на него и Хуруша.

-Гыблы есть гоблин из города людей,- отвечал вольный гоблин.- Гоблин, который не знать свободы и забыть предков и духов. Чтобы гыблы стать вольный, надо пройти испытание.

Багага и Хуруш моментально перестали жевать.

-Вы хотеть стать вольный-вольный?

Багага и Хуруш замялись: они, присматриваясь, прислушиваясь к вольным собратьям – оценивая их бытиё и постигая их нравы, уже и не знали, хорошо ли быть свободными?

-Если вы хотеть стать вольный-вольный, тогда идти на испытание. Если хотеть оставаться гыблы, тогда лучше уходить быстро, потому что для вольный гоблин всё одинаково – что человек, что гыблы,- и вольный гоблин изобразил на лице безжалостность.

Багага и Хуруш побледнели: бежать-то было невозможно.

-А как испытывать гыблы?- подрагивающим голосом спросил Хуруш.

-Гыблы должен напасть на человека и утырить чо-нибудь у него.

-Мы не хотеть людей обижать,- опуская глаза, заговорил Багага.- Мы не бояться, мы просто не хотеть.

-Тогда вы останетесь гыблы,- огорчённо произнёс вольный гоблин, сделавшись расстроенным.

Вид у Тальвиала, когда он вместе с шаманом вошёл в большую комнату, был озабоченным – Гом, почувствовав неладное, наморщил листки.

-Плохо дело, да?- спросил Гом у сида.

Тальвиал поднёс табличку к листкам веточа.

-Плохо дело,- констатировал Гом.

-Я у духов спросить,- сказал шаман.- Может, духи знать. И гоблин с лупуэр опять вместе быть – это есть хорошо. Дать мне,- шаман потянулся за табличкой, и Тальвиал отдал её.- Дать мне,- шаман бросил посох и протянул руку к Багаге.

Багага прижал руку к груди, посмотрел на шамана, затем – на Тальвиала. Сид кивнул ему. Багага посмотрел на Хуруша и медленно достал из-за пазухи дудку. Шаман, нахмурив брови, вырвал дудку из рук Багаги.

-Отходить всем,- приказал шаман.

Вольные гоблины расступились, образовав круг, Гом оттащил Ныша, Багага и Хуруш встали за Тальвиалом, выглядывая из-за сида, вставшего в круг вольных гоблинов. Шаман, оставшийся в центре круга, забубнил что-то себе под нос и стал плавно раскачиваться, переступая с ноги на ногу. Вскоре монотонный гул его голоса стал звучать всё громче, и шаман завертелся волчком на месте. Непонятные слова, произносимые шаманом, стали сливаться в одно длиннющее, непрекращающееся слово, и он уже не бубнил, а завывал, пустившись при этом скакать по кругу; он пробегал мимо собравшихся в круг; Багага и Хуруш, как, впрочем, и другие, видели, что глаза шамана закатились – зрачки ушли за верхнее веко, и из глазниц на них глядели белки, прочерченные красными прожилками; руки с табличкой и дудкой шаман держал высоко над головой.

Шаман бегал и завывал, и вдруг в какой-то момент резко прыгнул в центр круга, опустился на четвереньки и закричал, а, когда кричать перестал, задышал часто, с силой вбирая и выпуская воздух. И тут, за затявкавшим Нышом, внезапно переставшим следить за действом, заверещал Гом – стараясь удержать вырывающегося клойна, он повернулся вслед за ним: со стороны входа к ним плыло закутанное в синий балахон существо, голова его была соткана словно из тумана, была полупрозрачной. Видимо, духи услышали шамана, подумалось Гому. Дух, похожий на призрака, приближался к кругу. Багага, Хуруш и вольные гоблины, словно разбуженные тявканьем клойна и верещанием веточа, нарушившими обряд, обратив взоры и раскрыв рты, глазели на диво; гоблинки прятали детей за собой. Тальвиал, обернувшись и увидев существо, просветлел лицом.

-Думаю, духи сказали,- заговорило существо глубоким голосом,- что, если лупуэры придут, тогда гоблины смогут помочь сидам.

Вольные гоблины попятились, Попятились и Багага с Хурушем. Ныш тявкал и рвался на незнакомца. Гом держал его за уши, он готов был в любой момент запрыгнуть на клойна и вступить в битву. Тальвиал приложил руки к груди и сделал поклон. Призрак, не обращая внимания на разошедшегося клойна, приблизился к стоявшему на четвереньках шаману, поднявшему на него глаза и находящемуся в растерянности.

-Не так ли, шаман?- спросил призрак.

Шаман нервно покачал головой, а призрак повернулся к Тальвиалу.

-Грядут великие события, сид,- заговорил призрак с Тальвиалом.

-Ват, ват, ват,- лаял бесстрашный клойн; Гом сдерживал Ныша.

-Мы следили за происходящим. И, как чаще всего случается между нами, мнения наши разделились,- продолжал призрак.- Мы наблюдали за вами. Я принадлежу к тем, кто выступает за вмешательство. И вот пришло время открыться. Меня зовут Селакорн.

Шаман поднялся на ноги, и Селакорн обратился к нему:

-Сказали тебе духи, как прочитать сии письмена?

Шаман замялся.

-Дай-ка сюда,- Селакорн протянул руку: из-под рукава балахона появилась туманно-прозрачная кисть.

Шаман, передавая табличку, к своему удивлению наблюдал, что тяжёлая глиняная табличка не прошла сквозь полупрозрачную, казалось, неплотную и невесомую руку. Селакорн посмотрел на письмена.

-Магам знаком этот язык, язык древних гоблинов,- сказал Селакорн.- Мы сохранили знания о нём. Здесь написано: три раза зажать первое отверстие, два раза – второе, потом – один раз первое и опять два раза – второе.- Селакорн приблизился к Тальвиалу и вручил табличку ему.

-Прости, уважаемый маг,- заговорил с Селакорном Тальвиал, когда среди гоблинов прошёл шёпот. («Маг, маг»,- зашептали они, переглядываясь напугано-изумлёнными глазами).- Прости, Селакорн, но о каких событиях ты ведёшь речь?

-Говорить обо всех – бессмысленно, потому что не все из вас будут их участниками. Узнать же о них узнаете. Но всему своё время, сид,- отвечал маг.- О единственном событии, какое произойдёт и о каком я сейчас могу сказать, ты ведаешь и без меня. Меж двух отрогов и двух водопадов, в долине Ревинары Ксэ-Тилеас уже построил войско. У нас мало времени.- Селакорн повернулся к шаману:- Играй, шаман. Пусть придут лупуэры.

Шаман поднёс ко рту дудку.

-Три раза зажать первое, то есть ближнее ко рту, два раза – второе, один раз – первое и опять два раза – второе,- напомнил маг.

Шаман повертел перед носом трубку.

-Время не ждёт, играй,- прикрикнул Селакорн и посмотрел на Тальвиала.- На лупуэрах мы доберёмся за четыре дня. Как раз вовремя.

Шаман прильнул губами к дудке и задул в неё, зажав ближнюю ко рту дырочку… Звук был пронзительный и громкий, и стены не были ему преградой; гоблины закрывали уши руками. Когда шаман закончил играть, он поглядел на мага, в глазах его был вопрос.

-Пойдёмте из стен,- сказал Селакорн.- Встречать лучше там,- и он поплыл к выходу из комнат.

Гоблины сторонились мага. Только шаман был вынужден приблизиться к Селакорну: маг, призвав, заставил его. Им пришлось ждать. Но вот лес впереди зашевелился, и стая больших, серых волков, в холке повыше гоблинов, предстала перед ожидавшими их появления.

-В отличие от вас, лупуэры не забыли звуки, соединяющие вас. Они пришли на первый же зов,- Селакорн подтолкнул шамана,- подойди же к ним, вождь.

Стая лупуэров выстроилась треугольником, впереди стоял вожак, проницательными глазами он смотрел на шамана. Шаман сделал пару неуверенных шагов и затоптался на месте. Он обернулся: глаза сородичей были устремлены на него – в них таились страх и надежда одновременно.

Успокоенный веточем Ныш крутился теперь возле мага, обнюхивая того. Гом восседал на клойне,  глядя на нерешительного шамана, он, смельчак, начал злиться:

-Иди же ты, да!- завизжал Гом, не выдержав.

И тут, к удивлению всех, к волкам выбежал Багага. Он подступил к вожаку лупуэров и протянул к его лбу, украшенному белым пятном, руку. Вожак благожелательно наклонил голову, и Багага погладил огромного волка.

-Это же лупуэры!- воскликнул Багага, встав рядом с волком и теперь гладя его шею.- Чего же вы стоите?!

Хуруш улыбнулся и побежал к волкам. Шаман заковылял к вожаку, подойдя, он приложил ладони к носу лупуэра, и вожак качнул головой. Шаман повернулся к племени:

-Бежать, брать оружие!- закричал он.- Мы выходить на войну!

-Ну, наконец-то,- пропищал Гом.- Тальвиал, я приведу веточей,- он развернул Ныша.

-Добрый всадник,- сказал Селакорн, поглядев вслед мчащемуся на клойне Гому.

Часть гоблинов побежала в комнаты за оружием. Остальные гоблины, улыбаясь, стали подходить к лупуэрам. Хуруш обнимал волка за шею – тот дружески тёрся головой о лицо Хуруша:

-Гоблину с лупуэром ничего не страшно, а лупуэру – с гоблином,- приговаривал Хуруш.

 

19

Рассвет только забрезжил, разделённые рекой и безлесной равниной западный и восточный отроги Верегенских гор ещё не были тронуты лучами солнца. На восточную сторону, спускаясь с перевала, прибывала вереница всадников-дагиров, они пополняли ряды своих собратьев, верегенских разбойников, в меховых одеждах, с короткими мечами и деревянными щитами, обтянутыми кожей, и наёмников-лучников в кольчугах.

Ксэ-Тилеас, уже расставивший армию сидов, наблюдал за войском врага. Гиканье и боевые кличи дагиров заглушали шум водопада. Военачальник сидов выглядел удручённо, когда Маэль подошёл к нему.

-Их в три раза больше, чем нас, Маэль,- сказал Ксэ-Тилеас.- И, похоже, Тальвиал не нашёл союзников.

Маэль посмотрел на тот берег реки.

-Может, надо было остаться в лесу и там дать бой?- поделился сомнениями Маэль.

-Нет. Они бы опять сожгли лес,- орлиный профиль военачальника не выразил и тени сомнения.

Ксэ-Тилеас и Маэль смотрели, как неприятель выстраивается в боевой порядок: всадники встали по флангам, в центре – верегенцы, за ними лучники.

-Кажется, пришло время,- сказал Ксэ-Тилеас и оглядел долину: неглубокая и неширокая река разлилась от таяния снегов в горах, от берега её до построившейся армии сидов было меньше тысячи локтей.- Отступать нам некуда, Маэль.

Солнце зажгло плоские вершины отрогов, и враг начал форсировать реку. В самом глубоком месте невысоким дагирским лошадям было всего по грудь, армия неприятеля без труда преодолевала реку. На другом берегу остался всего лишь один человек – в белом балахоне, капюшон был надвинут и скрывал его лицо.

-Вон он,- сказал Маэль.

-Я вижу его. Иди к своим лучникам, Маэль. Ты знаешь, когда взяться за мечи.

Вдруг вражеская армия, уже почти перешедшая реку, остановилась в воде, взгляды противника устремились к водопаду. Маэль и Ксэ-Тилеас повернули головы. В южном ущелье, через которое Ксэ-Тилеас привёл войско сидов в долину, было заметно какое-то движение. Вскоре это движение превратилось в бегущую стаю больших волков с гоблинами на спинах. И, когда стая приблизилась к построению сидов, то оказалось, что, кроме гоблинов, на спинах волков сидят ещё по два веточа.

Тальвиал, спрыгнув с запыхавшегося волка, для которого сид всё-таки был тяжёл, подбежал к Ксэ-Тилеасу и Маэлю. Тут же к ним присоединился шаман на вожаке лупуэров; подъехавший следом Хуруш, слез с волка и снял с него Вима и Тарка; прискакал Багага, везший на своём лупуэре Ныша и Гома, забравшегося на голову волка.

-Ксэ,- поклонившись, обратился Тальвиал к военачальнику.- Индер услышала нас и не оставила нас в беде.

Маэль обрадовался, видя, что Тальвиал цел и невредим, и обрадовался тому, что друг привёл помощь. Маэль, восторженно улыбаясь, посмотрел на Ксэ-Тилеаса. К ним неслышно и бесшумно подплыл маг.

-Прибывшее войско в твоём распоряжении, военачальник,- сказал маг.

Ксэ-Тилеас восторга Маэля не разделял. Он поглядел на Тарка и Вима:

-Веточи не смогут сражаться в открытом поле,- сказал он с каменным лицом.

-Уж, да,- пропищал Гом, с высоты лупуэра озирая пространство.- Но, пока всадники будут мчаться от реки, мы успеем проколоть много шей вдобавок к стрелам и отступить, да.

Ксэ-Тилеас перевёл взгляд на безумного, по его разумению, веточа, сидевшего на голове лупуэра. И не успел он возразить, как шаман выступил в защиту Гома.

-Этот веточ есть прав,- сказал шаман.- По два веточа сидеть на головах лупуэров, и мы сидеть на лупуэрах, подойти близко, пострелять из трубка и праща и бежать назад. Веточ хорошо плевать умеет, гоблин хорошо кидать.

-Плюс мои лучники. Так мы остановим первый вал дагиров,- сказал Маэль.

-И тогда уже будем смотреть, что предпримет враг,- добавил Тальвиал, он поглядел на шамана, на Гома, глаза его блестели: он гордился отважными воинами, которых он привёл.

Ксэ-Тилеас посмотрел на реку: неприятель, не ожидавший появления подкрепления, пришёл в себя, покинул воду и выстраивал ряды на песчаном берегу.

-Что ж, быть по сему,- промолвил военачальник.- Помощь – кстати, но врага всё равно больше,- добавил он без эмоций.

-Ксэ,- обратился Тальвиал.- Позволь мне занять своё место. Мой конь соскучился по мне.

-Разумеется, Тальвиал.

И Тальвиал побежал к немногочисленной коннице сидов, расположившейся на левом фланге. Селакорн подошёл к Багаге.

-Давай его сюда,- сказал маг.- Я подержу,- он протянул руки к малышу клойну.

Ныш поднял ушки, когда Багага передавал его Селакорну. Клойн наклонил голову и, обнюхав руки мага, посмотрел ему в лицо.

-Не расстраивайся, малыш,- глубоким, проникновенным голосом сказал Селакорн, беря Ныша на руки,- время твоего подвига ещё придёт.

Лупуэры с гоблинами на спинах и веточами на головах встали впереди лучников, по центру расставленной Ксэ-Тилеасом армии сидов. Маэль подошёл к лупуэру, на котором сидел Вим.

-А где мальчишки?- спросил сид у Вима.

-Вместе с рыцарем они отправились в Манвитикор, тоже искать помощи. Мы расстались за болотом, после того, как спустились с хребта и перешли Линему. С тех пор мы о них ничего не знаем, да.

-С каким ещё рыцарем?- удивился Маэль.

-Это долгая история, да. Если мы возьмём верх и кто-нибудь из нас останется в живых, он расскажет тебе, если и тебе повезёт.

Маэль понимающе покачал головой. Он вернулся к лучникам. Неприятель в это время занимался перестроением своих рядов. Дагиры, разделившись на три группы, занимали фланги и вставали позади лучников, чередуясь с верегенскими разбойниками.

Солнце поднималось над горами, и река уже заиграла бликами; а водопад украсила радуга. И вот стоявший на другом берегу безлицый дал отмашку, и ряды неприятеля двинулись вперёд. Пройдя некоторое расстояние, неприятель остановился, не остановились только лучники: они сделали ещё пару десятков шагов и лишь тогда заняли позицию, приготовив луки.

Шаман гикнул, и лупуэры двинулись навстречу врагу. Вражеские лучники взяли стрелы и натянули тетивы. То же  самое проделали и лучники-сиды. И вот стрелы с той и другой стороны были пущены. Лупуэры прибавили в беге, и стрелы неприятеля упали за ними, сидские же стрелы поразили вражеских лучников. Лупуэры остановились, и шипы и камни полетели в лучников и сразили многих из них. Но тут с флангов припустили лошадей дагиры, они обрушили дротики на лупуэров, гоблинов и веточей и, развернувшись, стали возвращаться на фланги. Лупуэры, при приближении с двух сторон дагиров, побежали назад, но некоторые дротики всё же достали и лупуэров и гоблинов, один из дротиков переломил веточа. Битва началась.

Маэль отдал команду на стрельбу. И стрелы сидов опять полетели в лучников. Подоспевшие верегенцы прикрыли лучников своими щитами. В ответ вражеские стрелы полетели в лупуэров и гоблинов. Ксэ-Тилеас приказал шаману переместиться с его отрядом на правый фланг; сидскую же пехоту с правого фланга он перевёл в центр.

Из неприятельского стана вновь полетели стрелы, и в поддержку им из-за спин верегенцев и лучников выскочили всадники: пронесшись по полю, они забросали лучников-сидов дротиками – многие из сидов упали замертво. Веточи, как только дагиры понеслись на своих лошадях, по призыву Тарка спрыгнули с лупуэров и кинулись к центру поля: шипы градом обрушились на всадников, и многие дагиры, отступая, попадали с лошадей.

И в этот момент всадники на левом фланге ринулись в атаку. Шаман разразился кличем. Гоблины достали серповидные мечи, выпрямленные на концах, и лупуэры бросились навстречу вражеской коннице. По команде Ксэ-Тилеаса пехота сидов выступила вперёд лучников, навстречу двинувшимся в бой верегенцам. Конница сидов помчалась наперерез дагирским всадникам, которые с правого фланга устремились на поддержку верегенской пехоте.

Веточи стреляли в верегенцев, но пробить их лохматые шкуры не могли. Они стреляли и в дагиров, пока лупуэры, не остановленные дождём дротиков, не врезались в конницу неприятеля. Веточи, по зову Тарка, побежали на левый фланг, на помощь коннице сидов, многократно уступавшей в численности дагирской коннице. Пехоты сошлись в центре поля боя.

Лупуэры вгрызались в лошадей, опрокидывая их, гоблины рубили мечами, дагиры разили дротиками и длинными кинжалами. Защищённые щитами, верегенцы теснили пехоту сидов. Тальвиал рубил и колол, но превосходившая по численности конница дагиров брала конников сидов в кольцо; дротики свистели, мечи и кинжалы сверкали на солнце. Веточи стреляли, препятствуя дагирам взять конницу сидов в круг.

Вражеские лучники, побросав луки и вооружившись булавами, кинулись на фланг, где гоблины на лупуэрах продавливали дагиров. Маэль ещё держал своих лучников, наблюдая, как превосходящие силы врага наступают в центре и на левом фланге. Вражеские солдаты с булавами бросились в бой, и гоблины с лупуэрами покатились назад.

Веточи отчаянно сдерживали натиск дагиров, пытавшихся окружить конницу сидов; бегавшие за шипами веточи еле поспевали подносить снаряды стрелявшим. Гом, видевший, что объединённая армия под началом Ксэ-Тилеаса пятится, не выдержал. Он побежал к Селакорну.

-Если я вступлю в бой,- отвечал маг на призыв Гома,- то вступит и тот, кто стоит на том берегу. Ещё не время. Когда тот вступит в бой, тогда вступлю и я.

Гом наморщил листки.

-Тоже мне, маг, да!- заверещал Гом.- А ну, отдай мне Ныша!

-Как скажешь, веточ,- Селакорн остался невозмутим, он опустил клойна на землю.

Ныш, как только увидел Гома, забрыкался на руках мага и, как только очутился на земле, подскочил и лизнул Гома. Гом запрыгнул на клойна, взял его за ушки и собирался уже было поскакать на выручку коннице сидов, как вдруг увидел, что лупуэров с гоблинами просто сминают. Он направил Ныша на правый фланг.

Проскакав на Ныше между ног больших волков, Гом вцепился в кольчугу солдата и, быстро забравшись по ней, всадил в шею врага шип, перепрыгнул на плечо другого солдата и вонзил шип в шею того; прыгнул на лошадь, забрался на плечо дагира, уже собравшегося метнуть дротик, и воткнул шип тому в шею; истошно вереща, спрыгнул на солдата, увидевшего его в последний момент и отмахнувшегося рукой,– Гом отлетел и ударился о грудь дагира, но успел вцепиться в его одежду, одно движение ногой, второе рукой – и шип вонзён в шею. Дагир схватился за горло, глаза его закатились, не дыша он откинулся на круп лошади. Багага и Хуруш, окрылённые обретением лупуэров и поэтому охрабревшие во всём и мужественно сейчас сражавшиеся бок о бок, увидели прыгающего, летающего и отважно разящего врага Гома. Они устыдились, что их так бесславно теснят враги. Заорав во всё горло, они заставили перестать пятиться своих лупуэров и с удвоенной силой принялись рубить направо и налево. И их порыв не остался незамеченным: гоблины, глядя на них, остановили отступающих волков; душераздирающий клич шамана взорвал воздух над отрядом, и лупуэры, направляемые гоблинами, упрямо и бесстрашно навалились на врага.

Маэль уже хотел пустить в бой резерв, которым он командовал, в помощь теснимым гоблинам и лупуэрам, но тут увидел, что правый фланг перестал отступать. Наскоки друг на друга гоблинов на лупуэрах и дагиров на лошадях превратили правый фланг в свалку: крики, вой, стоны и взметавшиеся брызги крови сопровождали их схватку. Но дагиров и солдат с булавами было больше, и, после ожесточённой рубки, враг вновь начал теснить гоблинов-всадников.

Пехота Ксэ-Тилеаса продолжала сдерживать верегенцев и дагиров, которые так и не прорвали её ряды. И тут кровь лилась рекой. На левом фланге сидской армии всадники-дагиры пробились сквозь эльфийских конников и шипы, пускаемые веточами, и понеслись на веточей, которые, не будучи в силах противостоять копытам лошадей, тут же обратились в бегство. Маэль приказал лучникам оставить луки и обнажить мечи.

-Пора!- выкрикнул он и повёл лучников в бой: на защиту веточей и помощь конникам сидов, которым грозило окружение и уничтожение.

Ржание подкошенных мечами сидов дагирских лошадей оглушили Маэля, кровь забрызгала его лицо. Веточи, спасённые отрядом Маэля, быстро перестроились. Они опять бросились на поддержку отступающей коннице сидов, ставшей совсем малочисленной. Шипы полетели в дагиров, обошедших сидов-конников с края и почти взявших их в кольцо. Шипы пришлись как раз вовремя – дагиры полетели с лошадей. Конники сидов сумели вырваться из полукольца, отступив, они приготовили луки. Дагиры бросились на них – стрелы сидов и шипы веточей смели первый ряд атакующих всадников, и вновь взяв мечи, конники сидов ринулись на быстро приближавшихся к ним вражеских всадников.

Тальвиал бился сразу с тремя дагирами: один пытался ударить его дротиком, другие два пытались проколоть длинными кинжалами. Тальвиал отбивался мечом и уворачивался, умело управляя конём, и, когда один из нападавших на него всадников сделал выпад, припустил коня и первым ударом отрубил дагиру руку и тут же вторым раскроил ему череп. Отряд Маэля продирался сквозь всадников-дагиров на помощь коннице сидов…

Висевшее над западным отрогом пунцовое солнце окрасило небо в кровавые тона. И поле под этим небом было красного цвета. Теснимая к подножию отрога превосходящими силами противника армия под предводительством Ксэ-Тилеаса уповала теперь только на темноту. Пехота сидов в центре значительна поредела. Ксэ-Тилеас осознавал, что ещё немного и дагиры с верегенцами прорвут их оборону по центру. Военачальник, сразив очередного разбойника, посмотрел на небо: на востоке фиолетовые прожилки наползли на кровавые небеса; опуская голову и стирая ладонью с лица чужую кровь, он непроизвольно сомкнул веки на миг: какой-то яркий отблеск коснулся его глаз. Ксэ-Тилеас посмотрел туда, где зрение его заприметило вспышку. Из южного ущелья, переливаясь в лучах заходящего солнца розовым сиянием, мчалась сотня всадников с длинными пиками, в тяжёлых доспехах, на конях, облачённых в металл.

Ксэ-Тилеасу было трудно сознавать, что битва проиграна. Но безлицый перехитрил их. Военачальник сидов стоял и смотрел, как мчатся тяжёлые всадники, и был готов уже к тому, чтобы увидеть начало крушения своей армии… Но тут произошло невероятное: словно наконечник стрелы, врезались тяжёлые всадники в неприятельские ряды, валя дагирских лошадей и насаживая дагиров на свои пики; бронированные лошади сметали и топтали солдат с булавами. Ужас и панику в ряды врагов принесли тяжёлые конники; дагирские лошади сбрасывали с себя своих хозяев. Металлические всадники и лошади в металле были, как единое, неделимое существо – как ураган, промчалась бронированная сотня по флангу и, бросив отяжелевшие от мёртвых дагиров пики, с длинными мечами, ворвалась в центр схватки, неистово рубя и давя верегенцев.

Гоблины на лупуэрах, до этого героически сдерживающие неприятеля, бросились в атаку, видя на своём фланге хаос в рядах противника. Они почти не встречали сопротивления. Волки рвали, гоблины рубили пытавшихся спастись в суматохе врагов. Ещё сопротивлявшихся волки валили на землю, а гоблины доставали крючковатыми мечами. Остальные же, убегая к реке, подставляли спины. Оставшиеся без хозяев лошади ржали, вставали на дыбы, метались, сшибая с ног и топча дагиров и солдат, и ускакивали с поля боя. Гоблинам и лупуэрам не понадобилось много времени, чтобы покончить с понесшим изрядные потери и деморализованным с появлением тяжёлых всадников противником. Они разделались с врагом на своём направлении и тут же бросились в гущу событий, где пехота сидов, спасённая бронированной сотней, наступала теперь на верегенских разбойников.

А тяжёлые всадники уже вклинились в ряды дагиров, которым противостояли отряд Маэля, конники сидов и веточи, и рвали их ряды на части. Дротики, пущенные дагирами, отлетали от металлических доспехов, не причиняя тяжёлым всадникам и их коням никакого вреда. Лёгкая конница пустынников была бессильна против них.

Волки с гоблинами уже накинулись на верегенцев, Ксэ-Тилеас вёл пехоту вперёд. Отряд Маэля вслед за тяжёлыми всадниками и присоединившимися к ним конниками сидов перешёл в быстрое наступление. Веточи бросились следом за бронированными всадниками. Дагиры и верегенцы отступали к реке.

И тут человек в белом одеянии, стоявший на том берегу, приблизился к реке и воздел руки. Облако из песка начало подниматься за спинами отступавших. И вскоре облако закружило и поднялось ввысь, сделавшись смерчем.

-Смотрите, хизит!- выкрикнул кто-то из сидских конников.

-Дагирский дижин,- кинув взгляд на безлицего, сказал себе Тальвиал.

Хизит, повинуясь воле дижина, двинулся на объединённое войско Ксэ-Тилеаса. И тут Селакорн, до этого равнодушно взирающий на битву, поплыл по кровавому полю, огибая распластанные на нём тела. Он выставил перед собой руки. Его ладони, обращённые на хизита, начали наливаться синим цветом, подстать его мантии. И, когда хизит уже подобрался к ближайшему отряду – к гоблинам на лупуэрах, из рук мага вырвалась прозрачная, чуть гуще воздуха, а потому видимая волна. Она прокатилась по полю и врезалась в крутящегося всё с большей скоростью хизита; волна прошла сквозь хизита, разрушив его упорядоченность: кручение смерча прекратилось, песок на мгновение застыл в воздухе и пролился дождём на землю.

Прижатые к реке остатки дагиров, верегенцев и солдат в кольчугах, понёсшие за малое время огромные потери, морально раздавленные сокрушительной контратакой и оставшиеся без магической поддержки, видя безвыходность своего положения, запросили о пощаде – они принялись бросать оружие, признавая своё поражение. Наступавшая армия остановилась. Ксэ-Тилеас вышел перед своим войском и победно вскинул руку с окровавленным мечом. Сиды, гоблины, веточи и тяжёлые всадники подняли вверх оружие и огласили поле боя победными возгласами.

Человек в белом подманил к себе дагирского скакуна, перебравшегося через реку. Он вскочил на него и понёсся к перевалу на восточном отроге. Тальвиал припустил коня.

-Не уничтожив его, мы не избавимся от угрозы,- проносясь мимо Ксэ-Тилеаса, бросил Тальвиал.- Он опять соберёт войско,- сказал он сам себе, когда конь его вошёл в воду.

Сидские конники, те, кто ещё мог держаться на конях, тоже кинулись в погоню за безлицым.

Маэль, выкрикнув победный возглас, выронил оружие и рухнул на землю. Доспехи его были искорёжены, в боку торчал сломанный дротик, по лбу, по брови и по правой щеке тянулась глубокая рана, правый глаз вытек, веки запали в глазницу, он истекал кровью. Несколько сидов склонились над ним: он дышал, но силы покидали его. Маэля подняли и понесли с поля боя. Вим, видя, как уносят раненого Маэля, спохватился, он окинул взглядом веточей и среди светло-зелёных пар листков не увидел других двух, таких же, как у него – более тёмных, зелёных-зелёных.

-Гом,- взволнованным голосом пропищал Вим.

Вим бросился к месту, где конница дагиров налетела на них и затоптала некоторых веточей. Наперерез ему двигались шаман и хромавший на переднюю ногу вожак лупуэров. Шаман, потерявший корону из перьев, помогал вожаку идти.

-Хороший быть драка. Настоящий драка,- говорил шаман вожаку.

Вим спросил шамана, не видел ли он веточа с такими же зелёными листками, как у него, у Вима. Шаман помотал беспёрой головой.

-Видеть только зелёную, маленькую собаку,- сказал шаман.- Она бегать среди нас, когда мы сражаться и кусать за ноги лошадей.

Вим заволновался ещё больше, ведь малыш клойн остался с магом. А маг не вступал в бой до последнего момента. Только Гом мог во время битвы… И тут Вима пронзила страшная мысль.

-А веточ не сидел на зелёной собаке?- спросил Вим у удаляющегося с лупуэром шамана.

-Нет, не сидеть, одна бегать,- обернулся шаман.

Вим побежал туда, где сражались гоблины на лупуэрах. Багага с Хурушем увидели бегущего Вима и подскакали к нему. На плече Хуруша была резаная рана, кровь уже запеклась на её краях. Багага был, вроде бы, невредим.

-Ты бежать искать брата?- спросил Хуруш.

-Вы видели его, да?

-Он есть герой,- сказал Багага.- Он прыгать с враг на врага и колоть их шеи.

-Да,- подтвердил Хуруш.- Если бы не он, мы бы не наступать.

-Его бить, швырять,- Багага взмахнул рукой,- а он хвататься и сражаться.

Вим опустил листочки:

-Сумасшедший Гом,- тихо пропищал он.

-Ты бежать искать его?- спросил Багага.

-Мы помочь тебе, если ты хотеть,- сказал Хуруш.

Удручённый Вим посмотрел на гоблинов:

-И малыша клойна поищите, да.

Кровавое солнце коснулось плоских вершин гор, и подножие западного отрога окрасилось в сумеречный цвет. Поле боя было усеяно телами. Сиды, люди, гоблины, лупуэры, веточи, пока не ушёл последний свет дня, разбрелись по полю, выискивая раненых. Ксэ-Тилеас подошёл к тяжёлым всадникам.

-Кому мы обязаны нашим спасением?- спросил военачальник сидов.- И почему мы удостоились его?

Всадник в роскошных пластинчатых доспехах снял шлем, невысокий, но массивный, сверкавший белым металлом и полностью прикрывавший подбородок, щёки и нос, но при всей своей закрытости оставлявший хороший обзор.

-Я – благородный рыцарь Баргар фер Рехеншен. А это мои всадники. Но не спеши, эльф, благодарить меня. Я бы ни за что не оказался здесь, если бы не слово, данное мной. Не меня должен благодарить ты.

-Кого же, в таком случае, рыцарь?

-Если я назову их имена, они тебе ничего не скажут.

Ксэ-Тилеас задумался на мгновение.

-Значит, ты не мог отказать тем, кто искал помощи для нас?- военачальник вздёрнул орлиный нос; он пытался угадать, кому и чем обязан этот рыцарь: Ксэ-Тилеас был стратег и тактик.

-Я – рыцарь. Для меня честь, совесть и слово, данное мной,– превыше всего.- Баргар тоже был стратег и тактик:- Я сдержал слово и теперь не должен никому – ни тому, кому давал слово, а уж подавно и вам, кому слова не давал. Запомни это хорошенько, эльф. И мой совет тебе – не забывать об этом никогда.

Ксэ-Тилеас, верно расценив намёк Баргара фер Рехеншена как угрозу, восхитился нежеланием рыцаря иметь друзей или союзников. Впрочем, улыбнулся в душе Ксэ-Тилеас, я сам затеял игру и получил достойный отпор.

-Что ж,- заключил Ксэ-Тилеас,- тем не менее, я намерен предложить вам разделить с нами хлеб и быть нашими гостями.

Багага и Хуруш на лупуэрах петляли между трупов людей, гоблинов, лошадей и волков, ища Гома и Ныша. Вим бегал по земле, пропитанной кровью, он хотел побыстрее найти Гома и Ныша и в то же время боялся этого: шансы выжить в такой бойне, когда сталкивались тесными рядами могучие лошади и мощные лупуэры, люди и гоблины, для веточа и малыша клойна были мизерны. И тут Вим уловил, и нутром и слухом, слабое, сиплое, жалостливое повизгивание. Он рванул на доносившийся звук и вскоре наткнулся на Ныша, придавленного к земле трупом лупуэра; только нос клойна торчал наружу, у малыша не хватало сил выбраться из-под тяжёлого тела: он беспокойно и впустую сучил лапками и сипел, и пыхтел, и повизгивал.

Вим заверещал, зовя Багагу и Хуруша. Гоблины приподняли тело мёртвого волка, обессиленный Ныш не смог подняться на лапки, лупуэр Багаги носом сдвинул его.

-Ребята,- обратился Вим к гоблинам,- кто-нибудь позаботьтесь о нём, отвезите его к лекарю.

Багага наклонился к клойну. И тут Ныш опять попытался встать на лапки. У него не получилось, и тогда лупуэр, опять носом, помог ему. Ныша шатало, но в руки Багаги он не дался, когда тот хотел взять его. Ныш отступил, зашевелил носом, закрутился на месте и зашагал нестройной походкой, нюхая землю, и Вим понял, что клойн не уйдёт с поля, пока не отыщет своего смелого всадника.

Вим пошёл за клойном, Багага, Хуруш и два лупуэра последовали за ними. Веточ, гоблины и волки шли за клойном, который нюхал окровавленную землю и засовывал нос под трупы. И вдруг в какой-то момент Ныш остановился, засопел носом и рванул было бегом, но лапки его подкосились и он упал на бок. Багага помог клойну подняться, и Ныш, тявкнув сипло, заковылял. Вим пошёл теперь рядом с Нышем и скоро увидел впереди распластанного на земле Гома. Левая нога Гома была переломлена и загнута неестественно – сломанная часть держалась только на коре. На теле была содрана, будто выгрызена, плоть, выступивший сок слезинкой застыл на глубокой ране. Вим бросился к брату и склонился над ним. Листки Гома были свёрнуты, но цвет их не потускнел.

-Скорее, скорее,- завизжал Вим.

Ныш подковылял к Гому и лёг рядом с ним. Багага взял Ныша, Хуруш протянул руки к Гому.

-Осторожно…- пропищав, Вим застыл.

Хуруш бережно поднял Гома.

-К лекарю их скорее. Как можно скорее,- беспокойство Вима было беспредельным. Он даже не смог встать, он мог лишь наблюдать, как пригибаются к земле лупуэры и гоблины, трепетно держа раненых, садятся на них и как лупуэры, аккуратно ступая, удаляются от него.

Вим всё же заставил себя встать. Он поплёлся среди тел. Люди, сиды, гоблины, лупуэры, веточи носили раненых; раненых сносили в одно место, и все врачевали всех: вражда отступила. Вим остановился там, где конница дагиров наскочила на них: втоптанные копытами лошадей лежали в земле сломанные, погибшие веточи. Сумерки накрыли долину. Отступивший свет держался только на вершинах восточного отрога. Вим увидел, как спускаются с перевала, озарённого последними лучами солнца, всадники.

 

20

День сменялся днём. Кали и Леми не гоняли на допросы и не истязали, как Рипу. О них будто забыли. Только Фами приходила к ним и приносила еду. Постепенно она перестала бояться ребят, потому что узнавала их, и теперь она удивлялась, как этих юношей можно было заподозрить в колдовстве, ведь, если бы они были колдунами, то наверняка бы уже что-нибудь сотворили с ней, которой сопротивляться колдунам было не под силу. Она перестала бояться и всё чаще отвечала на влюблённые взгляды Кали, который при ней терял дар речи, и, когда отвечала своим взглядом на его взгляд, на щеках её проступал пурпур, а в глазах плясали искорки смущения и озорства.

Для Леми это были единственные светлые моменты пребывания в заточении: он, любуясь этой парочкой, и сам расцветал, на душе становилось празднично и легко. Всё остальное время он понуро бродил по камере, или сидел, тупо уткнувшись взглядом в пол или потолок, или пялился в окно на реку и на неопрятные дома за рекой. От Кали он глаза воротил: радужное лицо друга, который жил тем, что ждал, когда появится Фами, вгоняло его в уныние – ведь он никого не ждал.

От Фами ребята узнали, что все рыцари ушли из замка (значит, подумалось Кали и Леми, Великий Сантор не преувеличивал, говоря рыцарю-адепту о численности охраны, необходимой для сопровождения Индера в столицу). Этим они и объясняли, что их не таскают на допросы и не пытают: служители храма, видимо, опасались одни проводить расследование или ждали сообщения из столицы относительно чудесного меча Кали, чтобы потом только допытаться от них подробностей – где взяли, где нашли и прочее.

Как-то Леми, стоя у окна и глядя на восточные кварталы города, разозлился:

-Кто он – безлицый? Зачем Великий Сантор обвинил нас в колдовстве, зная, что мы не колдуны?.. Кали, мы даже не знаем, кто наш враг!

-Неважно – кто и зачем. А наш враг… наш главный враг – это наше невежество,- сказал Кали, и радуга на миг сошла с его лица.- Поэтому мы и сидим здесь.

-Послушай,- Леми отошёл от окна и присел перед другом.- Что мы здесь делаем? Почему не пробуем бежать? Только потому, что ты этого не очень хочешь?

-Леми, не болтай глупостей. Фами же говорила,- при слове «Фами» радуга на лице Кали вспыхнула ярко,- что внизу дверь на засове, какой не открыть. Хочешь выпрыгнуть в окошко и разбиться? Тогда сначала распили решётку.

-Но мы не можем сидеть вот так просто и ждать, когда нам отрубят головы!

-Не можем, но что нам остаётся делать.

Леми хитро прищурился:

-Если мы ничего не можем, тогда…

Благостные глаза Кали сделались свирепыми:

-И не вздумай!- он схватил Лемиота за грудки.- Не позволю тебе впутывать её! Мы впутались – это дело наше и обратного пути нет! Но Фами – не дам!

С лестницы донёсся звук шагов. Кали ещё крепче схватил Леми, придвинув его к себе; глаза Кали источали воинственность:

-Нет, Леми,- процедил он.

Дверь открылась, и на пороге возникла Фамиана, с подносом в руке, бледная лицом. Кали, заметив её бледность, вскочил и подбежал к ней, но слова опять, как всякий раз, застряли у него в глотке. Леми встал с корточек и подошёл к ним.

-Фами, что-нибудь случилось?- спросил Леми.- Ты выглядишь как-то… не очень,- он взял у неё поднос с мисками и поставил его на пол.

Фами подняла на Леми испуганные глаза, затем посмотрела на Кали, и лицо её совсем обескровилось.

-Ну, говори же,- Леми подумал, что, освободившись от подноса с едой, говорить ей станет сподручнее, но он ошибся.

Девушка опустила голову и принялась ломать пальцы. И тут Кали взял её руки – так нежно и с таким трепетом, будто боялся повредить пыльцу на крыльях бабочки,– и девушка подняла на него глаза. Леми аж рот раскрыл: Кали боялся при ней и слово вымолвить, не то, что дотронуться до неё. В глазах у Фами были слёзы.

-Фами, дорогая, что произошло?

Раздавшийся голос Кали окончательно сразил Лемиота. Они будто поменялись ролями: теперь Леми не мог ничего произнести. Фами стояла в смятении и нерешительности. Но Леми быстро пришёл в себя:

-Ну же!- гаркнул он.

Фами вздрогнула, а Кали гневно покосился на друга. Возглас Леми возымел действие на девушку: она не только вздрогнула, но и, наконец, заговорила.

-Весь город знает, что служители храма и рыцари ордена изобличили двух колдунов. Этим только весь город и живёт. А в храме говорят, что казнь будет послезавтра,- она всхлипнула.

Леми посмотрел на Кали и нахмурился. Было видно, Кали сочувствовал переживаниям девушки, но не задумался о спасении.

-Но я не верю, что вы колдуны,- продолжала Фами.- Я знаю, что это не так. Я вижу, что это неправда.

Леми пристально смотрел на Кали. Своим взглядом он говорил другу, что их спасение будет для девушки счастьем; посмотри,- кричал Леми своим взглядом,- она же любит тебя и, может, не вынесет твоей смерти, дурак! Но Кали ершился. И совсем обомлел, когда Фами прильнула к нему, обхватила его шею, и зарыдала. Кали беспомощно посмотрел на друга.

-Болван,- произнёс Леми.

Прорыдав некоторое время, Фами отстранилась от Кали, утёрла слёзы и полезла под передник, она достала свёрнутую верёвку и пилку. Кали растерялся окончательно. Леми же, увидев припасённый Фами сюрприз, торжествовал.

-Ваш друг нашёл меня в городе,- сказала Фами плаксиво; остановить слёзы было не в её силах.- И просил передать это.

-Так что ж ты ревёшь?!- Леми схватил верёвку и пилку.

-Я боюсь за вас,- Фами смотрела на Кали.- Вдруг вы расшибётесь, или вас убьют, когда вы будете…

-Значит, вот чего ты боишься. А не того, что нас послезавтра казнят.- Леми развёл руки:- У любви мозгов нет.

-А друг наш, он такой большой, высокий?- спросил Кали.

-Да. Он сначала следил за мной. А потом подловил и назвал ваши имена…

-И, увидев твоё лицо при имени Кали, ему всё стало ясно,- Леми крутил в руках подарок Баргара.- Интересно, почему это он вдруг решил позаботиться о нас? И как он узнал, что ты ходишь к нам?

-Слухи в Манвитикоре распространяются быстро,- Фами не сводила глаз с Кали, а Кали не сводил глаз с неё.- Об этом многие знают. И меня сторонятся: считают, что я могу быть околдованной.

-Ну, это недалеко от истины,- Леми запихнул верёвку и пилку за пазуху.- Через окно мы не пойдём. Пойдём через дверь.

-Ты с ума сошёл!- Кали очумелыми глазами посмотрел на Леми.- Только Фами может помочь нам так выйти. Подумают, что она…

-А так не подумают?- перебил Леми друга.- Любым способом мы выйди отсюда, помочь нам в этом может только она.

Испуг и ярость были на лице Кали, он притянул Фами и обнял её, а Леми верно изъяснил себе взгляд друга, обращённый поверх плеча девушки в пол: Баргар – сволочь, после известного расставания он вдруг пожалел нас, и не задумался над тем, что погубил жизнь девушки. Фами прижималась влажной щекой к шее Кали – её тёмные, волнистые волосы падали ему на плечо и грудь,– она опять разрыдалась.

-Мы должны взять её с собой,- заключил Леми.

-Об этом не может быть речи, Леми.

-Мы спрячем её.

-Где?

-Там, где её не достанут рыцари ордена, служители храма и солдаты гельда.

Кали сдвинул брови.

-Мы не можем подвергать её опасности, Леми: кто знает, что нас ждёт в пути.

-Чтобы путь был, сначала надо выбраться отсюда. Нужно, чтобы она успокоилась.

Кали откинул волосы Фами и посмотрел на её заплаканное лицо. Разумеется, они не могут позволить прятаться ей самой: его сердце разорвётся от беспокойства. Кали крепче обнял Фами:

-Но почему мы не пойдём через окно?

-Кали, от любви ты совсем обезумел? Ты полагаешь, она сумеет спуститься по верёвке с такой высоты? К тому же, Великий Сантор кое-что нам задолжал.

-Нет, Леми,- протянул Кали умоляюще.

-Другого выхода теперь нет,- отрезал Леми.

Кали и Леми принялись успокаивать Фами. И Фами постаралась успокоиться. Когда, перестав плакать, Фами сказала Кали, что она спокойна, Кали ощущал, как учащённо бьётся её сердце.

-Если она скоро не объявится, могут заподозрить неладное,- поторапливал Леми.- Сколько внизу человек?

-Два служителя,- всхлипнула Фами и вытерла глаза.

Леми вышел к лестнице. Свет на лестнице был неравномерный: через маленькие, продолговатые окошки он падал, освещая лишь некоторые части лестницы, большая часть её оставалась во мраке.

-Как ты здесь ходишь без факела?- удивился Леми.

-Я привыкла,- Фами вышла вперёд Леми.- Я поведу,- сказала она, и Кали вздохнул тяжело.

Внизу Фами остановилась перед дверью и сжала руку Кали.

-Пришли,- прошептал Кали, сжав руку Леми.

-Тебе верёвку или пилку?- спросил Леми у друга.

-Всё равно.

-Тогда верёвку,- Леми достал из-за пазухи верёвку и пилку.- Сделай петлю и иди за мной, а то я в верёвке запутаюсь.

Они поменялись местами, и Леми прошептал Фами: «Как договорились». Фами подошла к массивной двери и дрожащей рукой постучала в неё. Загремел запор. Чуть только дверь приоткрылась, Леми отстранил Фами и толкнул с силой дверь. Кали бросился следом. Леми налетел на служителя храма и, сбив его с ног, приставил пилку к его горлу. Кали набросил петлю на шею второго служителя, обалдевшего и застывшего на месте, растерявшегося и не знавшего, что предпринять, он даже не смог закричать. Кали, затянув петлю, заставил лечь задыхающегося и просящего о пощаде служителя на пол. Если бы несколько лун назад Кали сказали, что он будет охотником за служителями веры, он бы счёл это кощунством, но сейчас он стягивал верёвку на шее служителя и ничуть не сожалел об этом, как не сожалел теперь и о казни отца-настоятеля в Хатруле, как и не станет сожалеть о жизни Великого Сантора, которая, если у них получится, вскоре, наверное, прекратится.

Леми, сидевший на служителе и приставивший к его горлу пилку, спрашивал, где оружейная. Служитель храма под пилкой, которую Леми вдавливал в его горло, мелко трясся. Оставленный рыцарями ордена на попечение служителям храма замок был захвачен.

-Кали,- позвал Лемиот.- Тащи своего сюда.

Кали сделал вторую петлю и затянул её на шее служителя, которого держал Леми. Служителей поставили на ноги, и Леми взял верёвочные поводья.

-В оружейную, галопом,- прикрикнул Леми.

Запряжённые служители, как лошади, затрясли головами, отвечая наезднику, что понимают: галопом – значит, галопом. Леми дёрнул поводья, обхватывающие туго их шеи, и те поскакали. Кали поманил Фами, стоявшую на лестнице, взял её за руку, и они побежали следом за подгоняющим служителей Леми. Всё то время, что Леми и Кали терзали, вязали и гнали служителей, Фами, сначала слыша, а потом и видя страдания храмовых людей, вздрагивала, охала и ойкала, прикладывая ладонь ко рту.

На их счастье оружейная оказалась не заперта. Кали выбрал меч и взял тяжёлый металлический – других в арсенале не было – треугольный щит. Леми сокрушался, что рыцари не пользовались топорами и секирами. Кроме мечей, одноручных и двуручных, были только пики. Леми пришлось согласиться на меч. Он выбрал одноручный, но длиннее, чем у Кали. Фами тоже выбрала оружие. В оружейной было несколько кинжалов. Она взяла кинжал, ответственно заявив взволнованным голосом, что с ножом она обращаться умеет.

-Где сейчас Сантор,- Леми приставил к груди одного из служителей меч.

-Время трапезы,- проблеял служитель, глядя на лезвие меча.- В трапезной.

-Кали, прихвати две пики.

-Зачем?- изумился Кали.

-Тогда свяжи их, чтобы не трепыхались!- крикнул Леми.- Что делает с человеком любовь,- сменив тон, лилейно произнёс Леми: недогадливость друга позабавила его.

Кали не стал резать верёвку, связал служителей вместе – спиной к спине, Леми взял две пики, и они вышли из оружейной.

-Дверь открывается наружу, если ты не заметил,- сказал Леми Кали.- Длинны пик как раз хватит, чтобы…- он показал на противоположную от двери стену галереи и стал ждать продолжения от Кали.

-Чтобы поставить распор,- Кали улыбнулся – улыбнулся своей невнимательности; мысли его были только об одном, вернее, об одной.

-Фами,- Леми поглядел на девушку,- ты знаешь, где конюшни?

Фами покивала, её большие карие глаза ясно-ясно смотрели на Леми.

-Отлично. Знаешь, как пройти в храм?

-Да.

-А ключи?

-Двери открыты. Ждут их,- она показала на оружейную.

-Отлично. А знаешь, где в храме трапезная?

-Да. Это все знают. В правом крыле.

-Тогда веди.

Фами пошла, а Леми задержал Кали и зашептал ему:

-Ох, Кали. Она – чудо. Береги её, Кали. Не убережёшь, я буду первый, кто приставит тебе нож к горлу.

Подбирая полы длинного платья, Фами шла впереди; насторожённые глаза её смотрели по сторонам. Кали и Леми следовали за ней. Они прошли через зал с колоннами, где на стенах висели флаги с геральдикой ордена – четырёхконечной синей звездой – и минули две галереи, затем прошли коридором и очутились в комнате, где несколько дней назад Кали и Леми стояли на коленях и видели смерть Рипы.

-За тоннелем ждёт служитель, чтобы запереть дверь,- предупредила Фами.

Войдя в тоннель, по которому его и Кали тащили рыцари ордена и который соединял замок и храм, Леми взял со стены факел.

-Фами, иди, пожалуйста, позади нас,- попросил Леми.

Они прошли тоннель и оказались в комнатке без окон, где их продолжительное время держали в неведении. Фами показала на дверь, мол, за ней ждёт служитель с ключами. Леми отстранил рукой Кали, распахнул дверь – и меч его пронзил служителя. Раненый служитель удивлённо выпучил глаза, открыл рот и, когда Леми вытащил меч из его плоти, схватился за живот; ноги его подкосились, он осел – и растянулся на полу не дыша. Фами зажмурилась и закрыла ладонями лицо. Страх охватил её: она причастна к убийству служителя веры; Бог покарает её, теперь после кончины плоти её душа попадёт в царство Гримены, где прислужники ночи будут глумиться над ней вечно!

-Идём, Фами,- Кали коснулся её руки.- Идём.

Фами не хотела открывать глаза. Это убийство в одно мгновение перевернуло её жизнь. И положение никак не исправишь. И вину ничем не искупишь, ведь убит не кто-нибудь, а служитель веры.

-Идём,- ещё раз позвал Кали Фамиану и с укоризной посмотрел на Леми.

Леми только пожал плечами: мол, он и так старался – тех двоих, хотя, может, и стоило, он же не прикончил, а запирать этого здесь, чтобы он долбился в дверь, ведь связать его нечем,– это неразумно.

Но Фами любила Кали. И если за это преступление душе Кали и её душе суждено вместе мучиться в мире вечного мрака, то так тому и быть. Она убрала руки от лица и открыла глаза, но от трупа тут же отвернулась. Она видела мёртвых, видела смерть, но впервые в жизни она видела убийство – впервые видела, как страшно душа убиенного оставляет плоть; и ещё она думала, что душа служителя веры находится пока что где-то рядом, глядит на своих убийц и проклинает их. Она поджала губы и смотрела в стену, когда Кали, держа её руку, направлял её, чтобы она переступила через мертвеца.

-Веди, Фами,- сказал Кали, вставая между ней и трупом.- Много там охраны?

Она не хотела отвечать. Пусть царство Гримены за её любовь уже выбрало её, но всё равно вся её сущность противилась даже мысли о совершении убийства… А они,– а теперь она не сомневалась, что они могут убить,- они задумали убить не кого-нибудь, а Великого Сантора… За убийство Великого Сантора Кали и она попадут в самое ужасное место в мире ночи – в тенета самого Гримены… Фами прошла немного по коридору и только затем ответила:

-Великий Сантор… насколько я знаю, трапезничает один. Его охраняют рыцари. Но рыцарей… сейчас нет. Солдаты гельда… были присланы охранять его,- запинаясь произнесла она.

-Сколько их, Фами?- Леми было абсолютно всё равно, кто охраняет Сантора, ему было важно знать сколько охранников.

-Этого я не знаю…

-Забери у неё кинжал,- зашептал Леми Кали, поравнявшись с ним,- поранится.

-Они перед дверьми должны стоять,- меж тем продолжала Фами,- и внутри, наверное, ещё сколько-то.

Когда они пришли к главному залу храма, откуда началось путешествие Кали и Леми в замок, Леми выглянул из-за двери: зал был пуст, вход был закрыт.

-Далеко отсюда до трапезной?- спросил Леми Фамиану.

-Вон та дверь,- она показала на противоположную стену, наискосок зала.- По-моему, до конца и упрётесь прямо…

-Понятно, понятно,- прервал её Леми.- Так, оставайся и жди здесь,- он погрозил Фами пальцем.- Если кто-то пойдёт сюда, прячься в тоннеле.

-Но я…- лицо Фами сделалось страдальческим.

-Придётся перешагнуть, иначе тебе не сдобровать,- Леми продолжал грозить пальцем.

-Хорошо,- Фами потупила голову.

-Кали, ты готов?- спросил Леми.

-Всё будет в порядке,- Кали поцеловал Фами в лоб.

Фами посмотрела на Кали беспокойными глазами. Леми намеренно громко вздохнул.

-Я готов,- сказал Кали и повернулся к Лемиоту.

Они пробежали через зал, хоронясь за колоннами и оглядываясь по сторонам, к противоположной стене. Прижимаясь к стене, подобрались к двери, на которую указала Фами. Леми приоткрыл дверь и через мгновение махнул рукой Кали: путь был свободен. Крадучись они пошли по широкому проходу. Проход заворачивал налево, Леми, подойдя к углу, выглянул осторожно: у дверей стояли двое стражей с алебардами. Леми обернулся к Кали и, показав два пальца, зашептал:

-Их нужно как-то отвлечь. Иначе шум поднимем.

-Не смотри на меня так,- Кали ощетинился.- С неё – довольно.

Кали отодвинул Леми и выглянул сам. Убрал голову и ударил легонько мечом о щит.

-Рехнулся?!- просипел Леми.

Кали ударил ещё раз мечом о щит и выглянул: стражи, нахмурив брови, смотрели то на проход, то друг на друга. Кали ударил в третий раз.

-Пойду, проверю, что там,- донёсся голос одного из стражей.

Кали присел, за ним присел и Леми, удручённо мотая головой: он не верил в успех этой затеи. Когда стражник показался из-за угла, глядя прямо перед собой, Кали вскочил и пырнул его мечом в горло. Кровь полилась из горла стража, когда Кали вынул меч; стражник пытался закричать, но захлёбывался кровью. А Леми в это время уже нёсся на второго стража, обмеревшего от увиденного. Не успел второй страж ни выставить алебарду, ни подать сигнал тревоги, а меч Леми уже рассекал его шею. Кровь брызнула струёй, страж, отпустив алебарду, схватился за горло.

Кали поймал алебарду стража и самого стража, падающего на него, он аккуратно, без шума опустил на пол истекающего кровью стража и положил возле него алебарду. Забрызганный кровью Леми проделал со вторым стражем и его алебардой то же самое, что и Кали.

-Дурак,- злился Леми на друга.- Я думал, не успею.

-Успел же,- подмигнул ему Кали.

Кали осторожно приоткрыл дверь и заглянул в трапезную. Посередине стоял длинный стол, во главе которого восседал Великий Сантор. Откуда-то сбоку выходили служки, неся блюда с едой. У стен, справа и слева, стояли двое солдат.

-Тоже двое,- сказал Кали Лемиоту.- Здесь обманом не возьмёшь. Придётся напролом. Сейчас служки уйдут, и тогда… Твой – слева, мой – справа.

Кали опять заглянул в трапезную: служки расставили принесённые блюда, забрали бывшие на столе блюда – яства на них были употреблены от силы на четверть – и теперь удалялись из трапезной.

Кали проследил за служками и, когда те исчезли из виду, сказал:

-Пора.

Кали и Леми, распахнув дверь, ворвались в трапезную. Великий Сантор, с вожделением предвкушавший новое блюдо, поднял глаза на внезапный шум и обомлел: двое пленников неслись на стражей, выставив перед собой мечи.

Стражник сделал выпад – Кали щитом отбил пырок алебардой и мечом ударил по руке стражника. Страж заорал от зверской боли и выронил алебарду, она с грохотом упала на пол. Кали не торопился убивать стражника, но ненавидящий взгляд того убедил Кали не оставлять стража в живых. Кали всадил меч ему в живот.

Леми решил не отбиваться от алебарды, он поднырнул под неё и рубанул мечом стражнику по колену, переломив его. Стражник, лишившись опоры, потерял равновесие и, падая на Леми, напоролся на его меч.

Сантор так и не сдвинулся с места. Кали и Леми, устрашающе забрызганный кровью, подошли к Его Светлости с двух сторон. Чужая кровь разводами лежала на лице Леми, и это самое лицо приблизилось сейчас к лицу Сантора, а остриё клинка Кали впилось в его шею.

На шум и грохот из кухни выбежали повара и служки, они увидели мёртвых солдат и пленённого Сантора и, запершись, спрятались в кухне.

-Добрый день, Ваша Светлость,- оскалился Леми; разукрашенное кровью лицо его совместно со злобным оскалом представляло собой самый ужасный кошмар, какой мог привидеться в самом страшном сне.- И, если вы желаете, чтобы день этот добрый вспоминался вам в грядущем в этом прекрасном храме, то не сочтите за труд пойти с нами и показать, где хранится осколок, который вы украли у нас, и осколок, который принадлежит Манвитикору.

Сантор не моргал и дышал часто и неглубоко. Он не шевелился.

-Кажется, он не хочет помнить этот день на этом свете,- Леми исподлобья посмотрел на Кали.

-Вставай, сволочь,- Кали вдавил меч, и капелька крови выступила на шее Великого Сантора.

-Не убивайте, не убивайте,- прорезался причитающий голос Его Светлости, узкие, блеклые губы его задрожали.

-А я уж было думал никогда больше не услышать этого голоса,- Леми опять вонзил взгляд в Сантора.

Сантора затрясло:

-Я-а всё-о сделаю, всё-о покажу,- проныл он.

-Этого мелодичного голоса,- поправился Леми; лицо его скривилось издевательски.

-Вставай. Или мне надавить сильнее?- Кали ненавидел эту мразь и, если бы не осколки, с удовольствием сейчас же прошил бы шею Сантора насквозь.

Сантор трясущимися руками опёрся на стол и приподнялся. Кали отодвинул кресло, на котором тот восседал: кожаное сиденье было мокрым, тёмное, влажное пятно выступало на светлом облачении Сантора ниже задницы.

-Ты должен это увидеть, Леми,- Кали, улыбаясь глазами и показывая ими, слегка наклонил голову.

Леми сделал шаг вбок и чуть не заржал от восторга, но сдержал себя. Его лицо вернулось к лицу Сантора лукавым: у него мелькнула мысль. Чтобы довершить унижение Сантора, он направился к двери в кухню.

-Эй, вы, там,- забарабанил Леми в дверь.

Но на его возглас никто не откликнулся. Леми хотел уже было прорубить в двери дыру и направился за алебардой, но Кали остановил его.

-Там, наверное, никого уже нет. Там, наверное, есть выход,- сказал Кали.

-Да, да,- подтвердил Сантор, судорожно тряся головой.

-Вперёд,- подтолкнул Кали Сантора.- И быстро. Леми, сейчас те, кто сбежал из кухни, поднимут тревогу. Надо торопиться.

Лемиот схватил Сантора за шиворот и швырнул вперёд – так, что тот чуть не распластался на полу.

-Полегче, Леми.

Леми помог Его Светлости встать с четверенек и гаркнул:

-Живо, веди!

Под остриями клинков Сантор зашагал впереди, оглядываясь на похитителей. Он провёл Кали и Леми через главный зал – туда, где за колонной в конце бокового нефа за тайной дверью была спрятана винтовая лестница, ведущая вниз. Они спустились; за ещё одной тайной дверью скрывалась сокровищница храма. Здесь стояли сундуки, набитые золотыми и серебряными монетами, сундучки с самоцветами, небольшие изваяния женщин и мужчин, зверей и птиц, из металла и камня, прозрачного и непрозрачного, светлого и тёмного. Кали с интересом уставился на статуэтки: линии были точны и изящны. Статуэтки людей не изображали ни служителей храма, ни рыцарей ордена, ни Великого Альвина, некоторые из них изображали человека обнажённым, что для веры считалось неприемлемым. Кали взял статуэтку мужчины – из тёмного, непрозрачного камня,– держащего на вытянутой руке книгу и смотревшего в сторону от неё. Кого изображала она?

Пока Кали восторгался статуэтками, потеряв внимание и слух, Леми получал от Сантора то, что было их, и то, что они хотели.

-Гляди, Кали,- окликнул Лемиот,- а вот и наши денежки, уже уложены в сундук.- Он пнул Сантора:- Отсчитывай наше, Ваша Светлость.

Кали поставил статуэтку мужчины на место и взял прозрачную, из зеленоватого камня, статуэтку животного; без труда определив, кого изображала она, он повертел её в руках.

-Леми. Это ведь клойн,- сказал Кали и показал статуэтку Леми.

-Здорово,- оценил статуэтку Леми.

Поставив клойна, Кали взял статуэтку обнажённой женщины и подошёл к Сантору, отсчитывающему деньги:

-Вера запрещает изображать обнажённое тело человека и хранить такие изображения.

Сантор ниже склонил голову над сундуком, пряча лицо.

-Наверное, стоит немало,- предположил Леми, оглядев статуэтку.- Это же сокровищница.

-Лживый ублюдок,- процедил Кали.

-Какова вера, таков и служитель,- сказал Леми. И дал пинок под зад Сантору:- Считай быстрее.

Когда Сантор отсчитал отобранное у ребят, Леми пошарил глазами, нашёл какой-то плотный платок с письменами на одной стороне и завернул деньги  и два осколка звезды в него.

-Хатрулский и манвитикорский,- прежде показал Леми осколки Кали, когда тот возвращал статуэтку обнажённой девы на место.

Между Кали и Леми произошёл небольшой спор, что делать с Сантором. Оба сходились во мнении, что Сантор – это их пропуск из города. Но Кали настаивал – по выходу из Манвитикора лишить языка Его Светлость. Леми же, с каким-то внутренним ехидством, предлагал отпустить Сантора невредимым. В итоге, победила позиция Леми, резонно заметившего, что наверняка их будут преследовать, и тогда просто придётся Сантора выбросить, чтобы за ними не угнались.

Они поднялись по лестнице и прошли боковым нефом к двери, за которой ждала Фами. Сантор трусил впереди, подгоняемый тычками клинков Кали и Леми. Фами, которая и так была не в себе от пугающей будущности, совсем растеряла рассудок, когда увидела Кали и Леми, ведущих Сантора: неужели они убьют его в её присутствии?! Кали подошёл к ней, прижавшейся к стене, и поднял её опущенную голову. Она была в ужасе и боялась встретиться глазами с кем-либо,– она боялась смотреть на Кали, на Леми, на Сантора – глаза её искали и не находили убежища.

-Фами. Всё будет хорошо, Фами,- заговорил Кали.- Я знаю, что ты чувствуешь. Я знаю, что ты думаешь. Поверь мне, всё это миф. Я тоже когда-то думал, как ты. И чувствовал то же, что и ты сейчас. Но с тех пор многое изменилось… Я был слеп и глух. Я спал и видел упоительные сны, которые нашёптывали мне сладкоголосые певцы. Но дом мой сгорел, а с ним сгорела и моя вера. Я расскажу тебе обо всём. И тебе многое предстоит узнать. Верь мне: ведь ты вернула меня к жизни, когда жизни я уже не желал,– ты вселила в меня новую веру.

Фами перестала прятать глаза и с надеждой посмотрела на Кали: ей так хотелось верить ему. Леми заслушался обращением Кали к девушке: Кали произносил обыденные, вроде, слова, но говорил он чистой, возвышенной душой, светлым разумом и любящим сердцем – и сказанное им прозвучало красиво. Леми, державший Сантора на клинке, решил довершить начатое Кали.

-Скажи ей, Сантор, какую статуэтку ты хранишь у себя в подвале.- И, не дожидаясь, когда Сантор издаст какой-либо звук, сказал:- Статуэтку обнажённой женщины. Так, Сантор?!

-Т-т-т-ак,- заикаясь произнёс Сантор, когда остриё меча сильнее впилось ему в спину.

На лице девушки проступило смятение. Она не посмотрела на Великого Сантора, но посмотрела на Леми. Леми покивал ей, многозначительно выпятив губы.

-Нам нужно уходить из города,- сказал Кали. Он боялся, что сейчас у него, глядя на Фами, потекут слёзы. Он понимал её и страдал вместе с ней. И винил себя. Ведь он перевернул её жизнь.

Фами тревожным и бесконечно любящим взглядом посмотрела на Кали; по щекам её потекли ручейки.

Фами была в растерянности, она показывала дорогу в конюшню, Кали, сумевший немного успокоить девушку, держал её за руку и возглавлял отряд похитителей. Конюх был не в восторге, оттого что меч уткнулся ему в грудь. Здоровый малый, он сначала не воспринял Кали и Фами как грозную силу. Но стоило Кали оставить кровавый след на его руке, искусно чиркнув по ней мечом и предупредив, что следующая рана будет гораздо глубже, как тут же конюх сменил презрительную гримасу на покорную. Леми, выведший Сантора пред лицо конюха, добавил к покорству на его физиономии изумления и ужаса.

И тут выяснилось, что Фами никогда не сидела верхом.

-Нам нужны три лошади, быстрых и выносливых,- объявил Леми конюху.

Фами сначала потупила взор, а потом дёрнула Кали за рукав:

-Я никогда не ездила на лошади,- извиняясь, сказала она.

Кали посмотрел на Фами с любовью: он сразу простил ей, что она не предупредила об этом.

-Это – плохо. Это осложняет дело,- произнёс Леми нахмурившись. Он-то и Кали были не ахти какие всадники, а тут ещё человек, который и вовсе не умеет сидеть верхом!- Тогда двух самых выносливых и быстрых коней, без сёдел,- приказал Леми конюху.

Конюх подготовил двух жеребцов, гнедого и пегого.

-Это лучшие из оставшихся,- вывел он коней, на спинах которых были закреплены потники.

Конюх передал коней Кали и, как только Кали начал подсаживать Фамиану на коня, а Леми помогать Сантору перевеситься на жеребце, дал дёру. Сантора забросить на коня, оказалось, разумеется, труднее, чем подсадить Фами. Дело было не в весе, а в неуклюжести Сантора и естественной брезгливости Леми. Сантор карабкался и пыхтел, а Леми, приседая и поднимая его за ноги, воротил лицо от обмоченной одежды. Когда Леми запрыгнул на коня, Великий Сантор перевешивался на спине гнедого выбившимся из сил – его руки, голова и ноги свешивались, болтаясь безвольно.

Управляемые Кали и Леми пегий и гнедой выскакали из конюшни и понеслись к воротам замка. Присланные гельдом охранять замок солдаты, предупреждённые конюхом, опускали решётку ворот. Кали и Леми подстегнули скакунов. Кони летели на решётку. Ещё немного и… Фами, сидящая за Кали, крепко обхватила любимого за пояс и зажмурила глаза. Кали пригнул голову и крикнул Фами:- Пригнись. Фами, услышав призыв Кали, решилась приоткрыть один глаз – и тут же нагнула голову; зубцы решётки чиркнули по её волосам.

Аллея, спускавшаяся зигзагами, была пуста – видимо, сегодня был неприёмный день,– но внизу аллеи уже бежали солдаты. Завидев лошадей, солдаты перегородили аллею и выставили перед собой алебарды. Кали, скачущий на пегом чуть впереди гнедого с Леми на спине, направил жеребца с дороги, проскочил между деревьями и спустился по крутому земляному склону. Леми, среагировав моментально, повторил манёвр, придуманный Кали. Они обогнули заслон с алебардами и выскочили на дорогу, оставив солдат позади себя.

Кони, не раз проделывающие этот путь, сами несли всадников к городским воротам. На улицах царила суматоха. Весть о том, что Великий Сантор убит, быстро разнеслась по городу. Люди были в волнении и страхе, они выходили на улицы и говорили только о невосполнимой утрате, проклиная силы мрака и колдунов, с помощью чар сумевших выбраться из темницы и заклавших на алтаре зла святость. Они рассыпались, когда гнедой и пегий проносились по площадям и улицам и с ужасом и недоумением глядели им вслед.

Городские ворота были закрыты, солдаты выстроились перед ними, а люди стояли по овалу площади. Кали и Леми остановили коней. Раздался топот копыт. К воротам мчалась кавалькада. Во главе их был всадник, на панцире которого красовался герб Манвитикора,– по всей видимости, сам гельд. Выехав на площадь, всадники остановились и обнажили мечи. Солдаты у ворот выставили алебарды и натянули луки. Гельд направил коня к беглецам.

Леми приставил к шее Сантора меч:

-Ни шагу больше,- закричал он.- Иначе эта голова распрощается с телом.

Фами сильнее прижалась к щиту на спине Кали и крепче обняла своего любимого.

Гельд остановил коня:

-Чего вы хотите?- спросил он.

-Откройте ворота и пропустите нас. И тогда Сантор останется невредим.

-Можем ли мы верить преступникам,- не спрашивал, а утверждал гельд.

Леми занёс меч над головой Сантора:

-Можете,- недвусмысленно улыбнулся он улыбкой палача.

Положение у гельда было безвыходным. Если он не убережёт Великого Сантора – ему конец.

-Каковы ваши условия?- Гельд нервничал, но старался скрыть это.

-Бросьте оружие, откройте ворота, пропустите нас. И тогда Сантор – ваш.

Лицо гельда посерело, он ослабил уздечку, и конь его сделал пару шагов вперёд. Но тут же гельд натянул узду, остановив коня: меч в руке Леми взметнулся и уже начал падать к шее Сантора.

Леми задержал руку, когда лезвие меча зависло над самой шеей Его Светлости. Леми опять улыбнулся улыбкой палача и вновь занёс меч. Гельд всё же сомневался в решимости молодых людей, но рисковать он не мог.

-Бросьте оружие, расступитесь, откройте ворота,- приказал гельд, он вынул из ножен и бросил на землю меч.

Фами дрожала всем телом, с закрытыми глазами она сидела, уткнувшись головой в щит, и прощалась с жизнью. Когда прозвучала команда гельда, она не поверила своим ушам. Она выглянула из-за плеча Кали: солдаты и всадники побросали оружие, солдаты у ворот расступались, испуганная толпа зевак крутила головами.

Никто в толпе с момента появления беглецов у ворот не проронил ни звука, люди безмолвствовали, со страхом в душе наблюдая за происходящим.

Когда ворота открылись, Леми пятками легонько ударил в бока коня, и гнедой медленно пошёл к открывшимся воротам. Кали пустил пегого следом. Выехав за ворота, Леми обернулся:

-Скачи, Кали.

-Нет. Без тебя мы никуда.

-Скачи, я догоню вас,- Леми остановил, развернул коня и уверенно кивнул Кали.

Кали смотрел на друга, говоря глазами, что они будут ждать его. Леми ответил задорным взглядом – мол, не сомневайся, куда вы от меня денетесь. И Кали припустил коня. Леми смотрел, как летит пыль из-под копыт пегого и, когда пегий с всадниками превратился в далёкое пятно, обратил взор к воротам.

Солдаты, горожане, всадники, гельд не сдвинулись с места – ждали освобождения Великого Сантора. Великий Сантор, всё то время, что лежал на спине коня, никак не давал о себе знать, не кряхтел и не пыхтел – похоже, смирился с неизвестностью, подстерегавшей его, и был безучастен, когда длился торг на площади перед воротами.

Леми убрал меч и взял Сантора за шиворот:

-Сползай, Ваша Светлость.

Сантор начал производить неуклюжие телодвижения, и Леми, в помощь дёрнув пару раз Сантора за ворот, скинул того с коня:

-Держите вашего зассанца!- выкрикнул Леми, развернул гнедого и припустил его.

К растянувшемуся на земле Сантору бросились солдаты. Гельд приказал всадникам поднять оружие.

-В погоню, в погоню,- орал гельд.

Солдаты подняли Сантора и провели его через ворота. То пятно на одежде Сантора, ниже задницы, о котором думали, что это, может быть, кровь, после слов похитителя вызвало у толпы неподдельный интерес. Отдельные смешки начали раздаваться в толпе то тут, то там. И гельд, пустивший было всадников в погоню, был вынужден отменить этот приказ, и приказал конникам разогнать толпу, а солдатам – окружить Сантора со всех сторон,– чтобы те закрыли собой Его Светлость.

Гельд злорадствовал. Молва о пятне на одеждах Великого Сантора, которое оказалась не кровью, быстро распространится по городу, пятно, ставшее достоянием глаз немногих, повиснет на языках практически всех горожан, и сплетни скоро выйдут за пределы города и в конце концов достигнут столицы. В этих условиях Великому Сантору лучшего союзника, чем гельд, не найти. К тому же он спас Его Светлости жизнь и старался оградить его от позора. Если раньше между ним и служителями веры вкупе с рыцарями ордена и существовали трения и разногласия, то теперь, был уверен гельд, Великий Сантор вряд ли позволит себе прежнюю несговорчивость и высокомерие по отношению к нему, памятуя сегодняшний день. Гельд, в душе радуясь позору Великого Сантора и с высоты лошади оценивая подмоченную (в прямом и переносном смысле) репутацию Его Светлости, уже размышлял над тем, какие выгоды сулит ему сегодняшнее происшествие. Он даже не сожалел о том, что упустил преступников. Тем более что этот его промах, думается, теперь и не будет вспоминаться Великим Сантором. И даже больше – исчезнет вместе с событиями сегодняшнего дня из истории Манвитикора в изложении Его Светлости… Но! Но никогда сегодняшний день не сотрётся в памяти его покорного слуги – гельда,– в чём Его Светлость – долгих ему солнц жизни,– если вдруг забудется, не сможет не убедиться. Словно услышав мысли гельда, Великий Сантор посмотрел на него – не суетливого, красующегося на коне с каменным, чуть надменным лицом – и, озлобившись глазами, отвернулся.

В какие ворота Кали и Леми вошли в Манвитикор, через те и вышли. Поля к северу от Манвитикора были сплошь засажены виноградной лозой. Догнав Кали и Фами, Леми порадовал их, что погони нет. К концу дня они въехали в какую-то деревушку. А вдалеке уже виднелась сплошная тёмная полоса – Большой лес.

-Мы опять остались без карты,- сказал Леми Кали, когда они выезжали из деревни.- Ты помнишь, как была нарисована дорога?

Кали задумался. Сгущалась ночь. Они ехали небыстро. Трудный, необычный, полный переживаний и страстей день утомил Фами, мерное раскачивание на лошади убаюкивало, и она заснула, прильнув головой к щиту на спине Кали и обнимая любимого.

-Так помнишь или нет?- переспросил Леми.

-Кажется…- Кали помедлил,- кажется, надо обогнуть Большой лес. Следовать по границе леса, то есть пока что идти на север, а потом повернуть на запад. Дальше не помню. Там дороги присоединялись, расходились. В общем, нам всё время на запад, как повернём. Только бы в дорогах не запутаться.

-Понятно,- сказал Леми.

Небо было в облаках, ночь была глухой, беспросветной. Они замолчали и ехали молча, в полной темноте. И не увидели дорожного знака с двумя гербами, который уведомлял путников, что здесь проходит граница между двумя санториями. Может, они и разглядели бы столб, но только если бы наткнулись на него, а так всё их внимание было сосредоточено на том, чтобы не сойти с дороги. Хотя старались они напрасно: пегий и гнедой то ли чувствовали дорогу, то ли хорошо знали её. Они везли Кали, Леми и Фами по тракту, окружённому виноградниками, всё дальше и дальше от Манвитикора. Однотонный стук копыт и ровный, неспешный ритм бредущих жеребцов в конце концов убаюкали и Кали с Леми. И Большой лес вырос перед ними неожиданно.

Леми, первым продравший глаза, окрикнул Кали и Фами. Те встрепыхнулись. Было светло. Большой лес тянулся слева от них, справа только-только закончились виноградники. Леми обернулся: позади на горизонте не было никого, и он вздохнул облегчённо.

-Надо поспешать, ребята,- сказал Леми.

-Долго мы дрыхли?- спросил Кали.

-Долго,- ответила Фами, поглядев на небо. До этого момента Фами не переставала обнимать Кали, она встряхнула руками: они немного затекли,– и опять обхватила любимого, крепко-крепко, потому что чем крепче она обнимала его, тем защищённей чувствовала себя.

Кали чувствовал теплоту её рук и ощущал себя сильным, самым сильным: новая вера, которую он узнал, давала ему сил.

-Не будем терять время,- Леми припустил гнедого.

Кали обернулся к Фами:

-Готова?- спросил он. В душе Фами царил разброд – Кали чувствовал это по её сбивчивому дыханию.

И это было так. Фами, проснувшись, оставалась будто во сне: всё, что произошло вчера, нахлынуло на неё сейчас беспокойными воспоминаниями и не могло сразу улечься и утвердиться в её сознании. Образы вчерашнего дня мучили и вдохновляли её – одни мучили, другие, связанные с Кали, вдохновляли.

Дав девушке немного придти в себя, Кали повторил:

-Готова?

-Да,- сказала она тихо, и Кали тоже припустил скакуна.

День и ночь почти без передышек они гнали коней на запад. Ориентиром им служил Большой лес, выраставший по левую руку от них. Высокие деревья рядами стояли перед ними, будто армия непобедимых великанов. В сумерках, когда зрение обманывало, казалось, что великаны незаметно подкрадываются к ним, несущимся по дороге и тревожащим тишину, и что непобедимая армия вот-вот набросится на них и сомнёт их в мгновение ока.

На дороге было много следов копыт, видимо, по ней незадолго до них проскакала большая группа всадников. Когда Большой лес кончился, ориентиром им стали солнце – на их счастье ненастную погоду сменили солнечные дни, и произошло это как раз тогда, когда Большой лес остался позади,– и те самые следы: у Кали и Леми было однозначное чувство, что всадники, промчавшиеся по этой дороге, спешили на поле боя.

Но вскоре дорога задала им выбор. Они подскакали к месту, где дорога расходилась надвое. И следы, оставленные лошадьми, разделились. Обе дороги шли на запад, обе взбирались в горы.

-Что скажешь, Кали?- Леми переводил взгляд с одной дороги на другую.

Кали же изучал следы. Но, как он их не изучал, они ему ничего не говорили. Фами же щурилась на солнце.

-Если нам ровно на запад, надо следовать за солнцем,- сказала она.- Солнце будет садиться приблизительно там,- она вытянула руку.- Выходит, нам больше подходит правая дорога, потому что левая сильнее отклоняется.

Леми поглядел на Фами, затем на Кали. Кали всё продолжал разгадывать следы.

-Ясно,- сказал Леми, видя пустоту в глазах Кали.- Если нам всё время на запад,– значит, нам всё время на запад.

Леми было подстегнул гнедого, но тут Кали осёк его:

-Погоди. Тальвиал говорил про долину реки. Сиды придут туда с запада. Может, они не станут переходить реку. А нам тогда надо. Может, левая дорога ведёт к броду?

-Тогда правая, получается, ведёт в никуда,- парировал Леми.- То есть упирается в реку и всё. А, судя по протоптанности, правой пользуются чаще.

Леми больше не стал слушать Кали, который пытался ещё возразить, и пустил гнедого по правой дороге. Кали ничего не оставалось, как следовать за другом: в конце концов, Фами права, эта дорога ведёт строго на запад, а им туда и надо.

Когда они начали забираться по склону, обсаженному невысокими деревцами, подступающими к самой дороге, солнце спряталось за вершинами и они попали в тень. Дорога была нетрудной – полого шла серпантином. Кони бежали легко и уверенно.

Дело близилось к вечеру, когда они поднялись к перевалу. Пунцовое солнце, висевшее над вершинами, окрасило небо в кровавые тона, озарённый его лучами перевал играл светом и тенью. Плоские вершины выстроились далеко на запад, перевал был долгим.

Кали, Леми и Фами не сразу заметили всадника, несущегося навстречу им. Сначала это было небольшое пятнышко, отделяющееся от тени и опять сливающееся с ней. Но вскоре очертания его проступили явственно. Лошадь несла на себе всадника.

Кали и Леми поумерили бег коней. Прошло немного времени, и всадник показался из-за поворота. Всадник, в белом балахоне, в капюшоне, закрывающем лицо, выскочив навстречу им, остановил скакуна. И Кали и Леми резко остановили коней.

Некоторое время они смотрели друг на друга: человек в белом – на Кали и Леми, Кали и Леми – на человека в белом; Фами не понимала, что происходит, но спросить не решалась, потому что грозный вид Леми и напряжённость Кали, которую она ощутила, говорили об одном – лучше ей помолчать.

Человек в белом первым опустил голову, завершив противостояние взглядами. Он слез с лошади. Кали и Леми тоже спрыгнули с коней.

-Слезай, Фами,- сказал Кали.- Возьми коней и привяжи их к дереву, а сама спрячься.- Кали подал ей руку.

Фами слезла с коня. Кали и Леми отдали в её руки пегого и гнедого и пошли вперёд. Фами поняла, что дело серьёзное. Она отвела коней, привязала их к дереву и  встала за ними.

Кали и Леми достали мечи, Кали снял со спины щит. Человек в белом взметнул кистью. Кали выставил перед Леми щит, звезда смерти ударила в щит и застряла в нём. Кали и Леми медленно двигались к безлицему.

Человек в белом подтянул рукава балахона, Кали и Леми увидели, как загорелись на его предплечьях белым светом какие-то узоры. Человек в белом принялся водить в воздухе руками, и перед ним начал подниматься столб из песка и пыли, закручивающийся спиралью. Столбовое кручение разрасталось, усиливалось и превратилось наконец в могучий смерч. Кали и Леми остановились. Впервые они услышали голос безлицего.

-Ха-ха-ха-ха,- утробно засмеялся человек в белом.

И в тот же момент, повинуясь движению рук безлицего, смерч тронулся на Кали и Леми. Усиленный круток смерча, и песок полетел в ребят. Кали успел закрыться щитом. Леми песок попал в глаза. Он согнулся и принялся протирать жмурящиеся глаза.

-Леми, обходим с двух сторон,- сказал Кали и начал боком подбираться к краю дороги.

Леми, как мог, протёр глаза и, разозлённый, двинулся прямо на смерч. Песок летел в него, он прикрывал глаза рукой. Леми подобрался к смерчу и рубанул по нему мечом, и ещё раз, и ещё, но всё тщетно – смерч не разваливался, не кричал от боли, на нём не оставалось ран. И тут смерч резко рванул на Леми – Леми отбросило и швырнуло на землю. Леми поднялся, опять прикрыл рукой глаза и снова пошёл в наступление.

Кали по бровке дороги метнулся было в обход смерча к безлицему, но человек в белом, играя в воздухе руками, сделал ими движение в сторону, и смерч обрушился на Кали – он откинул его, и Кали налетел спиной на дерево. Кали прикрылся щитом и, подобно Леми, двинулся в атаку.

-Ха-ха-ха,- утробно смеялся безлицый.

Смерч ещё раз отшвырнул упрямого Леми. Но Леми не собирался сдаваться, он поднялся и крикнул Кали:

-Эту дрянь я беру на себя! Безлицый – твой!

Леми разбежался, и не успел смерч отбросить настырного парня, как Леми, выставив перед собой меч, нырнул в него. Очутившись внутри смерча, Леми швырнуло вверх, затем вниз, опять вверх и вниз. Леми кувыркался внутри смерча, но рубил мечом, а смерч, получив внутрь себя весомую ношу, замедлился в движении. Это стало очевидно, когда Кали рванул к безлицему и тот перевёл играющие руки в его сторону. Смерч с Леми внутри не так проворно ринулся на Кали, и Кали удалось проскочить смерч – тот не успел преградить ему путь, но всё же зацепил его краем: Кали крутануло, и он упал.

Лошадь, на которой прискакал безлицый, сразу умчалась по дороге обратно, как только безлицый слез с неё. Гнедой и пегий, привязанные к дереву, переживали битву, они трясли головами, шарахались и беспокойно били копытами, нервно ржали, и глаза их были исполнены отваги и страха одновременно.

Фами ощущала ветер, слышала смех незнакомца и крик Леми, ей сказали прятаться, и она боялась выглянуть, но девичье любопытство всё-таки взяло своё, и она выглянула из-за мечущихся на привязи коней: смерч кувыркал внутри себя Леми, швырял его вверх, кружил, бил об землю. Кали отбрыкивался от смерча лёжа спиной на земле, а человек в белом балахоне хватал и сжимал руками воздух, и смерч надвигался на Кали.

Кали почувствовал, что ноги его закручивает вверх, и он отдёрнул их. Смерч надвигался на него, он попытался отползти. Но смерч был быстрее, его ноги закрутило, его приподняло кверху ногами – он увидел безлицего и… и как за его спиной из-за поворота возникает темнолицый всадник на вороном коне.

Стук копыт заставил безлицего обернуться. Хватка смерча ослабла, и Кали упал. Но тут же вскочил на ноги, отбросил щит и, пока безлицый отвлекался на всадника, схватил меч двумя руками и занёс его над головой,– одним прыжком настигнув безлицего, Кали вонзил меч в его грудь.

Смерч, будто очухавшийся от игры в волчок малыш, перестал кружить, и песок и Леми, зависшие на мгновение в воздухе, обрушились вниз. Леми, ударившись спиной о землю, распластался на дороге. Тальвиал спрыгнул с коня и подбежал к Кали, который сидел на человеке в белом одеянии.

Кали убрал капюшон с головы поверженного врага: всё лицо его и лысая голова были, как и руки, покрыты письменами.

-Дагирский дижин,- сказал Тальвиал.

Глаза дагира смотрели на Кали, веки его опускались, и вдруг он схватился за лезвие меча – с ладони потекла струйкой кровь.

-Я хоть недолго, но жил,- бездвижным ртом прохрипел дагир.- Всего два солнца… Ты… ты убил ребёнка… Убил несчастного Зурдала,- веки дагира сомкнулись, он престал дышать.

-Покончено с нашим проклятием,- Тальвиал посмотрел на дорогу, откуда он прискакал.

К ним приближался конный отряд сидов.

Фами из укрытия расширившимися глазами взирала на происходящее. Испуг и суеверный страх был на её лице: смерч, подчиняющийся воле человека, темнолицее существо, похожее, по легендам, на демона ночи! Кали и Леми дорогой говорили, что ей доведётся столкнуться с необычным. Описывали существ, с которыми ей предстоит повстречаться, убеждая, что те не таковы, какими описываются в легендах и какими их принято считать. И она, вроде бы, уже была готова, как она думала, к таким встречам. Но одно дело принять на слух, другое – воочию!

Но даже страх не заставил Фами сидеть в укрытии; она видела, что Леми без движения лежит на земле, и бросилась к нему. Она приподняла его голову, Леми застонал.

-Леми, ты как?- у Фами увлажнились глаза – это были слёзы радости: Леми был жив.

Тальвиал, заслышав шорох, резко повернул голову: из-за лошадей выбежала девушка, она подбежала и села над Леми.

-В нашей компании прибавление, гляжу я,- обратился Тальвиал к Кали.

Кали всё ещё сидел на дагире, он размышлял над последними словами дижина.

Прискакавшие сиды спешивались и подходили к мертвецу.

-Слава Индер!- произносили они, глядя на бездыханное тело.

Кали встал с безлицего и вынул из его тела меч.

-Вот кровь того, кто хотел обескровить ваш народ,- Кали поднял перед сидами окровавленное лезвие.

Сиды, сложив крестом руки на груди, поклонились Кали.

-Пусть будет светел твой путь, человек,- сказал один из конников.

-Кто эта чудесная пеолину?- спросил Тальвиал у Кали и направился к девушке, помогающей Леми подняться.

Фами помогла Леми встать и тут же, при приближении сида, спряталась за спину Леми.

-Привет, Тальвиал,- поздоровался Леми.

-Лаэд фотала, Леми.

Кали подошёл к ним.

-Я понимаю ваш испуг,- заговорил Тальвиал с девушкой, улыбаясь.- Вы, вероятно, никогда не покидали племя людей.- Тальвиал смотрел Фами в глаза, а она свои прятала.- Не вино виновато в том, что его не умеют пить.

Непонятно, к чему сказанное, заставило Фами поднять глаза на демона ночи. Леми и Кали переглянулись.

-Ну, хорошо,- сказал Кали.- Я попробую перевести.- Он поглядел на Фами, а она, ища в любимом опору,– на него:- Тальвиал говорит, что твой страх перед сидами возможен только потому, что ты не знаешь правды о них.

-Так, Тальвиал?- спросил Леми.

Тальвиал кивнул.

-Не бойся, Фами,- Кали подошёл и взял её за руку.- Тальвиал – наш друг. Мы многое пережили вместе.

-Значит, битва выиграна.- Леми подвигал лопатками и, скривившись, страдальчески протянул:- О-ой.

Тальвиал опять кивнул – и произнёс всего одно слово:

-Баргар.

 

21

Последние лучи заходящего солнца освещали перевал, когда отряд сидов и путники из Манвитикора начали спускаться в высокогорную долину.

Даже в сумерках поле боя представляло страшную картину. Фами, теперь сидевшая на коне впереди Кали, отвернула лицо и закрыла глаза, когда бойня открылась её взгляду.

-И ради чего эта резня?- сказал Кали, когда рядом с Леми и Тальвиалом он проезжал по кромке поля битвы.- Ради осколков кристалла? Неужели ничего нельзя устроить без войны?

-Ты хочешь получить ответ, парень?- на коне, закованном в металл, навстречу им выехал Баргар.

Кали и Леми остановили коней, они с холодностью, похожей на ту, с которой их проводил в Манвитикоре Баргар, смотрели на благородного рыцаря. Сиды с Тальвиалом во главе повезли тело дижина в лагерь, чтобы продемонстрировать его победившему войску.

-Да, я хочу получить ответ,- сказал Кали Баргару.

Баргар слез с коня и отпустил его в стан своих всадников, который располагался поблизости, подошёл ближе к Кали и Леми, неприветливо глядящих на него.

-Тогда спроси у мёртвых,- сказал Баргар Калиону.- И знаешь, каков будет их ответ? Ничего, кроме войны, и – да, ради осколков звезды. Тогда спроси у выживших. И знаешь, что ответят они? Никто не успокоится, пока чья-то сила не возьмёт верх и не подчинит своей воле волю других.

Леми покивал, услышав это, и Кали заметил это.

-Ты, правда, так думаешь, Леми?- спросил Кали у друга.

-Я бы, может, и не хотел так думать, но вижу, что происходит, собственными глазами. Помнишь, Кали, я говорил тебе, что надо верить только собственным глазам и ушам. Так вот, это я вижу собственными глазами.

-Но это же неправильно… такого не должно быть… это невозможно…- Кали не находил слов.

-Возможно, мой мальчик, возможно,- Баргар посмотрел на мёртвых, представлявших разные народы и племена.

Фами, услышав знакомый, громовой голос, приоткрыла глаза и, увидев Баргара, толкнула Кали локотком:

-Это он. Он поймал меня и всучил верёвку с пилкой,- прошептала она.

-Мне, лично, без разницы,- продолжал Баргар,- соберут ли осколки вообще и кто их соберёт. Но вы помогли мне, и я помог вам и выполнил вашу просьбу. Это дело чести. Мне же для того, чтобы уничтожить кого-то, осколки собирать не надо. Не помню, говорил ли я вам, но ради того, чтобы вернуть свой замок, я утоплю хоть весь Гелиан в крови. Я добьюсь своего, чего бы это ни стоило.

Кали и Леми продолжали холодно глядеть на рыцаря, и тогда Баргар улыбнулся.

-Когда я повис над пропастью,- вновь заговорил рыцарь,- дальше своих ног я ничего не видел. А в трёх-пяти локтях подо мной был выступ. Если бы я знал это, то не подверг бы никого из вас риску полететь в пропасть. Но тогда я не знал этого. В Манвитикоре же я знал, что произойдёт с вами. Поэтому, чтобы вы не сомневались в варианте, какой я вам предложил и не рассчитывали на меня, потому что так вернее выжить, мне пришлось пойти на хитрость.

-Ты сдал нас Великому Сантору и рыцарям ордена, мерзавец! Нас могли тут же казнить!- заорал Леми.

-Ну, ну, ну,- Баргар замахал руками.- Не спеши с выводами. Во-первых, найдя у вас не только осколок, но и эльфийский меч, вас бы не казнили, пока бы не выяснили, что это за артефакт. Я имею в виду меч. А это заняло бы немало времени. Во-вторых, вы всегда были под моим приглядом: в Манвитикоре столько лжецов, лицемеров, проныр. За деньги они готовы продать всё, и даже то, что им дорого, и без остатка. Так что смерть вам не грозила. Ну, а дальше вы знаете.- Баргар опять улыбнулся и посмотрел на Фами.- Гляжу, способ, которым я предложил выбраться из башни, вам не подошёл.

-Погоди, погоди, Баргар,- Кали прищурился.- Леми, он не договаривает.

-Всё, что я должен был вам сказать, я сказал,- отрезал Баргар.

-Вот именно,– что должен был!- Кали протаранил рыцаря взглядом.- А вот, Леми, что этот хитрец не должен был сказать нам. А именно,– он не хотел, чтобы мы участвовали в битве! Он думал, что мы, сбежав по верёвке, останемся без денег, и, естественно, или оружия, или лошадей вряд ли раздобудем…

-Ладно, ладно, всё, хватит. Раскусили,- Баргар засмеялся.- В одном ты, Кали, не прав. Неужели ты считаешь, что я думал, что вы оставите девчонку? Я видел её лицо, когда произнёс твоё имя, Кали, и понял по её лицу, что чувство ваше велико и взаимно! Да даже без этого – разве бы вы поступили иначе! Довольно пустых разговоров. Слезайте с коней живо, я хочу обнять вас. Вы единственные здесь, кто дорог мне.

Кали держал Фами за руку, они шли вслед за Баргаром и Леми, мимо госпиталя, где хрипели и стонали и были все: и сиды, и люди, и гоблины, и веточи. Ржали раненые лошади, подвывали раненые лупуэры, которых Кали и Леми видели впервые. Прижимаясь к Кали, Фами глядела на сборище порождений тьмы. Страха сейчас в ней не было, она была в замешательстве: она видела, что силы зла так же страдают от боли, как и люди, и, как и люди, истекают кровью и кровь у них такая же красная, как у людей.

Леми увидел Вима. Вим стоял и раскачивался.

-Вим!- крикнул Леми.

Вим повернулся на зов и побежал к ним, но радости в глазах-листках у него не было.

-Кали, Леми, Баргар, ох,- пропищал Вим.

-Вим, что случилось?- спросил Леми.

-Гом, непоседа,- запищал Вим протяжно.- Ой, плохо, да. Весь переломан.

-Где он?- спросил Кали.

-Веди,- сказал Баргар.

Гом лежал на земле. Нога Гома была обмотана какой-то травой. Как пояснил Вим, сломанная часть ноги держалась только на коре, её выпрямили и привязали. Бок веточа закрывал большой лист. Вим сказал, что к выщербленному боку приложено зелье. Листки-глаза Гома были свёрнуты.

-Он будет жить?- спросил Кали.

-Сиды говорят, что должен,- пищал горестно Вим,- но, наверное, на ноге будет нарост, а на боку лунка. Он уже не сможет так бегать и прыгать, как раньше.

-Вим, мы убили человека, который хорошо вас знает. Теперь Зок и Гуп и другие твои и Гома братья – все погибшие веточи берденского леса отомщены,- сказал Леми.

-И добрый Гезендан отомщён,- добавил Кали.

-Слава Великому Корню. Это, воистину, замечательная весть, да,- радость и горе смешались в писке Вима.- Теперь, надеюсь, никто не будет угрожать веточам.

Что-то всколыхнуло платье Фами, она обернулась, посмотрела вниз и, взвизгнув, отпрыгнула.

-Ныш!- Леми присел и протянул к клойну руки.

-Фами, не бойся,- Кали улыбнулся,- это малыш клойн. Это наш Ныш.

Туловище клойна было обвёрнуто тряпицей. Он медленно подковылял к Леми и лизнул его руки. Кали наклонился и погладил клойна по голове, Ныш доверчиво моргнул.

-Что же с тобой стряслось, бедняга?- Леми не решился потрепать спину клойна.

-Они бились вместе,- пропищал Вим.- Неутомимый всадник и его верный конь.

Поприветствовав Кали и Леми, Ныш подтащился к Гому и лёг рядом с ним.

-Они есть смелые войны,- гоблин с кровоподтёком в пол лица проходил мимо.- Они нестись на всадников. Один летать и колоть людям шеи, другой бегать и кусать лошадям ноги.

Баргар остановил гоблина.

-Гыблы, шаман и ещё, кто впереди быть,- продолжал гоблин,- видеть, как они,- он показал на Гома и Ныша,- налететь и драться смело-смело, и мы биться ещё сильнее.

-Гыблы? Это ещё кто?- прогремел Баргар.

-Городские гоблины. Только они больше не гыблы, так сказал шаман. Они почти прошли испытание.

-Багага и Хуруш?- удивился Леми, памятуя трусоватость этих двоих.

-Они быстро подружиться с лупуэрами,- сказал гоблин.- Они лихо сражаться. Извиняйте, мне идти надо, к роже приложить чо-нибудь.

Баргар отпустил гоблина.

-Значит, Багага и Хуруш живы,- заключил Кали.

-Тальвиал, как мы знаем,– в порядке,- сказал Леми.- А Маэль как?

-Маэлю сильно досталось,- пропищал Вим.- Я видел.

-Где он?- спросил Кали.

-Не знаю,- ответил Вим.- И сейчас уже не отыщешь. Надо подождать до завтра.

Темнело.

-Я устрою вас в стане своих всадников,- сказал Баргар.- Пойдёмте. Здесь мы ничем не поможем.

-Я останусь с ними,- пропищал безутешный Вим. Листки его повлажнели.- Вы идите, да. Я позабочусь.

Они миновали госпиталь, Баргар вёл их. И вдруг в темноте они увидели, как загорелся огонёк. Сияющий серебряно-голубой свет, вспыхнув, стал приближаться к ним. Они остановились. Несший этот свет вскоре предстал перед ними, что для Фами стало окончательным ударом. Она встала за спиной Кали, прижавшись к нему, и тихонько запричитала, вставляя между словами о несчастье, которое на неё свалилось, фразы из «Жизнеописания», отгоняющие тёмную силу.

Свет исходил прямо из полупрозрачных рук незнакомца. И его туманные глаза блеснули, когда он с Кали встретился взглядом. Подойдя к ним, маг будто не замечал никого, кроме Кали. Он встал вплотную к нему. Кали смотрел в глаза магу, а маг исполненными блеска глазами изучал Кали.

-Ты не впервые встречаешь мага,- сказала полупрозрачная голова.

Баргар посмотрел на Кали удивлённо. И Леми, который был немного обескуражен внешностью незнакомца, но при словах таких, поразивших его ещё больше, чем сам незнакомец, сумел оторвать взгляд от пришедшего с светом и с удивлением воззрился на Кали. Фами хотелось убежать; и бежать, бежать, бежать без оглядки.

-И где же ты, Калион Варен, мог встретить его?

-Он знает твоё имя, Кали,- изумлённость Леми, казалось, достигла границ.

Маг перевёл взгляд на Леми:

-Лемиот Дрейт,- сказал испускающий из рук свет.

Глаза Леми, расширившись, застыли.

-Какая милая девушка,- полупрозрачные зеницы посмотрели за плечо Кали.

Фами, при слове «милая», присела, спрятавшись за спиной Кали.

-Довольно пугать детей, маг,- прогремел Баргар.

-О-о! Баргар фер Рехеншен,- перевёл на него взгляд маг.- Рыцарь-отступник, не пожелавший подчиниться воле архиотцов. Рыцарь-мятежник, вступивший в войну с Орденом. Потомок легендарного Юбинкрепа, родоначальника фер Рехеншенов.

При упоминании имени Юбинкреп Кали и Леми, открыв рты, уставились на Баргара.

-Да, да,- сказал маг.- Пра-пра-пра-пра-правнук Юбинкрепа. Он не говорил вам? Такой же необузданный и упрямый, как его пра-пра-пра-пра-прадед. Ты, Баргар фер Рехеншен, закончишь свои дни так же глупо, как и твой пращур.

-Откуда тебе знать, маг,- лицо Баргара стало злым.

-Я прожил немало солнц, рыцарь. Я обладаю мудростью.

-Мудрость – импотентна!- проревел Баргар.- Она основана на опыте вчерашнего, а не на сегодняшних устремлениях и открытиях завтрашнего! Она умиротворена и бездвижна и не приемлет безрассудства, пылкости и желаний, она – мёртвая душа, потому что существует без фантазий! Надеюсь, маг, что в отличие от тебя, я не доживу до состояния мудрости, пропади она пропадом!

Кали и Леми не знали ни самого слова «импотентна», ни тем более что оно означает. Но, судя по тому, с каким презрением и с какой яростью Баргар произнёс это слово, это было или страшное ругательство или означало оно что-то жутко нехорошее.

-Я вижу, ты не в духе, рыцарь,- спокойно произнёс маг.- Тогда лучше отложить на завтра наш разговор. И на прощанье, позвольте пожелать вам хорошего отдыха. Ах, да. Я же не представился. Хочу исправить это упущение. Меня зовут Селакорн, я – маг,- и маг опять заглянул в глаза Кали – своими сверкнувшими, полупрозрачными глазами посмотрел в его глаза так, будто хотел проникнуть через них в мозг и душу Кали.

-Пойдёмте отсюда,- позвал Баргар и зашагал к стану своих всадников.

Леми, Кали и Фами пошли за рыцарем, оставив Селакорна одного; свет в руках мага стал тухнуть.

-Он знает наши имена и нас,- вполголоса произнёс Баргар.- Он следил за нами, и, наверное, давно. Не люблю шпионов.

-Кали, ты встречался раньше с магами?- Леми посмотрел на друга, он шёл плечо о плечо с Кали.

Кали молчал. Только сейчас он узнал, как выглядят маги. Раскрывать же тайну своего общения с, как оказалось, магом в ином мире он не хотел, потому что сказанное тем магом не было понятно ему до сих пор и потому что то сказанное, он чувствовал это, было очень личным. Даже Леми, своему лучшему другу, и Фами, своей любимой, он не хотел открываться… пока,– пока хоть немного не разобрался со словами мага из иного мира сам.

-Ты не слышишь меня?- Леми толкнул плечо Кали своим плечом.

-Где я мог встретить мага,- отвечал Кали,- если не уходил из Берде, а, когда ушёл, с тобой не расставался. А ты помнишь, что бы мы встретили мага?

-Да, действительно,- подтвердил Леми, разочарованно понурив голову.

Всадники Баргара снимали доспехи и располагались на отдых. Баргар устроил ребят и приказал им все разговоры оставить на завтра и немедленно отдыхать.

Сегодняшний день выдался трудным, ребят быстро сморило.

Утром их разбудил Тальвиал.

-По просьбе Селакорна,- сказал сид,- Ксэ-Тилеас собирает совет. И вас ожидают на нём.

-Ксэтилеас?- спросил Леми без должного разделения на Ксэ и Тилеас, в одно слово.

-Нет,- сказал Тальвиал.- Имя – Тилеас. Ксэ – на вашем языке – вождь, предводитель, главный… главнокомандующий.

-Я имел в виду, кто это?

-А разве я уже не ответил?- Тальвиал улыбнулся.- И ещё. Перед тем, как будет собран совет, вы приглашены на церемонию поклонения. Которая будет совсем скоро. Готовьтесь.

-А это что?- спросил Кали.

-Сиды отдадут вам почести как героям. Ведь вы же одолели нашего злейшего врага, вы же убили безлицего,- Тальвиал опять улыбнулся.

И Тальвиал удалился, удалился под смешки и нелицеприятные выкрики в адрес эльфов всадников Баргара,– всадники чистили мечи и доспехи от крови и приносили с поля боя длинные кавалерийские пики, которые тоже были все в крови. Объявился Баргар.

-Приглашал на совет?- Баргар был без доспехов, но двуручник был при нём.

Утреннее солнце пригревало ласково. Кали и Леми выспались, вчерашняя усталость и мрачное настроение испарились. И Кали и Леми окончательно смягчились к рыцарю. Его выходка в кабаке Манвитикора, конечно, заслуживала осуждения, но невозможно было долго злиться на человека, имевшего в отношении тебя благие намерения, пусть эти благие намерения и были чистой воды авантюрой, мягко говоря.

-Баргар, а что такое импотентна?- спросил Леми.

Фами хихикнула: она выросла в большом городе, где слухи и сплетни о пороках, проказах, немощах и прочем разлетаются со скоростью штормового ветра и где люди судачат по любому поводу, только дай повод,– она хихикнула, оттого что Кали и Леми не знали, что значит это слово. Кали стеснённо посмотрел на неё. Фами застенчиво улыбалась. Когда она улыбалась или смеялась, щёчки её округлялись, а глаза становились лисьими, и в уголках их появлялись еле заметные морщинки, которые не портили, а украшали её счастливое лицо.

Кали невольно расцвёл, любуясь Фами. А Фами, вспомнив вдруг, где она и среди кого, опять растерялась, и вид у неё сделался рассеянным: бровки её изогнулись дугами, реснички удивлённо вздёрнулись, губки алые сжались, рука замяла руку,– и Кали, увидев эту перемену в ней, испытал безграничную нежность, он обнял Фами, словно накрыл её пуховым одеялом.

Баргар не успел дать ответ: крики и шум в стане гоблинов привлекли внимание его, Леми, Кали и Фами к себе.

-Что там происходит?- Леми поднялся с земли.

Гоблины стояли полукругом, перед ними стоял шаман и Багага с Хурушем. Шаман тряс серповидным мечом и вещал:

-Вы, Багага и Хуруш, почти пройти испытание. Теперь вы скоро стать вольный гоблин. Вы бить людей хорошо-хорошо. И, чтобы стать вольный-вольный, вы идти и утырить у людей чо-нибудь.

Багага и Хуруш посмотрели друг на друга, затем посмотрели на всадников Баргара, у которых что-нибудь взять вряд ли было возможно, затем поглядели на дагиров, верегенцев и солдат в кольчугах.

-Вон сколько мёртвых лежать,- подсказал шаман.- Идите и тырьте.

Багага и Хуруш облегчённо вздохнули и побежали на поле вчерашней битвы. Багага принёс дагирский дротик, Хуруш – лохматую верегенскую шапку. Раздались радостные вопли гоблинов. И Шаман проорал:

-Теперь вы есть самый настоящий вольный-вольный гоблин.

Шаман взял у Багаги и Хуруша дротик и шапку. Дротик он отбросил, а шапку напялил на свою плешивую голову.

-Ну, вот, Багагу и Хуруша посвятили в вольные гоблины,- произнёс Кали и, сколько знал, рассказал Фами подоплёку случившегося.

Тут Леми заметил, что Тальвиал машет им рукой.

-Нас зовут,- сказал Леми Кали и Фами.

Баргар посмотрел туда, где собирались сиды.

-Дагирского дижина будут клясть,- сказал рыцарь.- Давненько дижины не вылуплялись среди дагиров.- Баргар повернулся к ребятам:- Только могучая сила могла пробудить в дагире дижина. Не обошлось здесь без заклятий,- он посмотрел по сторонам,- и магов. Неспроста это и не к добру, помяните моё слово. Пахнет заговором. Ну, ладно, после об этом. Ступайте. Сейчас эти тёмные бестии будут вас чествовать.

Сид с орлиным носом и каменным лицом вышел вперёд собравшихся перед телом дижина, когда Кали, Леми и Фами, сопровождаемые Тальвиалом, приблизились к сборищу.

-Я, Ксэ-Тилеас, полководец, от имени моего народа хочу поблагодарить вас, люди. Вы спасли нас дважды. Первый раз – когда отряд небезызвестного вам рыцаря, исполняя своё обещание, данное вам, пришёл к нам на помощь. Второй раз ­– когда преградили путь этому чудовищу,- Ксэ-Тилеас отвёл руку назад, показывая на тело,- который, спалив наше давнее пристанище, истребил половину нашего народа, и покончили с нашим проклятием. Мы хотим воздать вам должное. И воздадим его не только словом, но и делом. Ваши желания – для нас закон. Говорите же, если знаете их сейчас.

-Во-первых, что касается нашей победы над дижином, то благодарность надо воздать и Тальвиалу,- Кали не мог не сказать это,- ведь если бы не его появление, безлицый не отвлёкся бы и я бы не совершил тот прыжок, который стал для безлицего явлением смерти.

Кали посмотрел на Тальвиала, Леми и Фами посмотрели на Тальвиала, сиды обратили взоры на Тальвиала, Ксэ-Тилеас повернул к нему лицо.

-Его возникновение в нужное время, несомненно, станет притчей в истории нашего народа,- Ксэ-Тилеас вздёрнул подбородок,- ведь его направляла Индер. Однако с дижином сражались и справились вы,- полководец опять вонзился орлиным взором в Кали, Леми и Фами.

-Я не сражалась,- честно призналась Фами.

Ксэ-Тилеас сверкнул в Фами острым взглядом, и Фами спряталась наполовину за спиной Кали, крепко сжав пальцами его руку.

-Пока он,- продолжал Ксэ-Тилеас, сверкнув глазами в Леми,- отвлекал хизита, ты,- блеск глаз полководца коснулся лица Кали,- нанёс решающий удар. Так есть ли у вас сейчас желания, люди?

У Кали было лишь одно желание.

-Есть,- сказал он, на мгновение обернувшись к Фами.- Расставаться с этой девушкой мне будет очень тяжело. Но другого выхода нет. Среди людей она пока быть не может. Я хотел бы просить, чтобы она осталась с сидами, в их доме, в лесу, пока я за ней не вернусь,- Кали почувствовал, как всё крепче Фами сжимает его руку.

Ксэ-Тилеас пристально посмотрел на Кали и сказал:

-Этого я исполнить не могу. Это не в моей власти. Только совет древних может дать ответ на твоё пожелание.

-Но Ксэ, закон гласит, что по праву победителя ты можешь…- попытался возразить Тальвиал.

-Не могу,- прервал Тальвиала полководец.- Только совет древних может: она не сид.

Тальвиал опустил голову и с извинением посмотрел на Кали. А Ксэ-Тилеас посмотрел на Леми.

-Пока не знаю,- сказал Леми о своём желании.- Но уверен, что буду знать, и будет зависеть оно от того, какое решение примет ваш совет древних.

-Ваши желания – закон,- повторил Ксэ-Тилеас.

Полководец развернулся и направился к сидам, а Леми подмигнул Кали, и взгляд Кали сказал: спасибо, друг.

Началась полевая церемония благодарности героям. Тальвиал шепнул, что в доме сидов, когда они прибудут туда, пройдёт полноценная церемония. Каждый сид, и первым Ксэ-Тилеас, подходил к Кали и Леми, становился на одно колено и, склонив голову, произносил такие признательные слова: «Нет большего счастья, чем знать вас, видеть вас, помнить о вас. Да осветит Индер ваш путь. Во славу Её, Неба и Гелиана».

Последним подступил Тальвиал, он встал на колено, склонил голову и в нарушение правил сказал просто: «Спасибо вам», поднял лицо и улыбнулся.

Когда церемония завершилась, сиды передали тело дижина дагирам, которые, отнеся его подальше, принялись потрошить его. Любознательность Леми повела его за дагирами, и он видел, что, вынув внутренние органы, они набили тело тряпками, смоченными в какой-то жидкости, которая была в специальных флягах и пахла резко; они даже раскроили череп и вынули мозг. Затем мозг, сердце и прочие внутренности они выложили на камнях, отошли и принялись ждать.

Леми не сдержал любопытства, он подошёл к дагирам и спросил, чего они ждут. Хищных птиц, ответил дагир.

-Они унесут его сердце, ум и душу на небо, чтобы они поселились теперь там,- говорил дагир.- Сердце к сердцу, ум к уму, душа к душе. С неба они будут оберегать нас, наставлять нас, озарять нам путь.

-А тело куда денете?

-Отвезём в Сагбадер, а затем – в пески усопших, где оставляют великих на сохранение. Чтобы когда-нибудь сердце, ум и душа воссоединились с телом.

-Так вы не верите в Дивессу?

-Вы покорили наши земли, но не наши души,- дагир одарил Леми хищным взглядом.

Пока Леми стоял с дагирами, Кали и Фами были в госпитале. Кали непременно хотел убедиться, что с Гомом и Нышем будет всё в порядке. Вим не отходил от Гома и Ныша, он вздыхал и охал. Врачевавший эльф заверил ребят, что веточ и клойн будут жить. И, когда Кали и Фами уходили из госпиталя, то Кали увидел раненого Маэля. Сид лежал полуголый, на животе и лице его были повязки. Он лежал рядом с раненым в бок верегенцем. Над верегенцем сидел другой верегенец. В отличие от постанывающего и моргающего вяло раненого верегенца, Маэль был без сознания. Кали и Фами сели рядом с Маэлем.

-Здорово его,- проговорил Кали.

Сидевший над товарищем верегенец поглядел на Маэля, потом – на ребят.

-Да, не позавидуешь,- сказал он сочувственно.

Кали бросил злобный взгляд на разбойника и сжал рукоять меча, сердце его переполнилось гневом. Ещё одно слово, подумал Кали, и этот гад ответит за Берде, изрублю на куски.

Фами знала о верегенцах, что они – разбойники, но никогда не видела их. Она разглядывала лохматые одежды сидевшего верегенца с интересом. Фами знала, что верегенцы были в услужении у колдунов – так говорили в Манвитикоре. И что они, поддерживаемые колдовской силой, сожгли город, где жил Кали, и убили всех жителей Берде, хотя раньше никогда не убивали, а только грабили. Фами не сомневалась, что верегенскими разбойниками руководила злая сила, иначе бы они не стали отступать от своих правил. И этой злой силой были не Кали и Леми, как считали в Манвитикоре, а тот разрисованный, которого убил Кали.

-Что за злая сила заставила вас быть такими жестокими в Берде?- неожиданно для Кали спросила Фами верегенца.

Верегенец пожал плечами.

-Мы будто взбесились,- сказал он.

-Наверное, это тот, с расписанным лицом и руками, так влиял на вас,- продолжала Фами.

Верегенец горько улыбнулся, а Фами задёргала Кали за рукав.

-Вот видишь, Кали, всё можно исправить,- заговорила она быстро.- Надо попросить разбойников пойти с нами в Манвитикор, и они расскажут Великому Сантору, что вы не колдуны, а колдун – тот, расписной, и что ты покончил с ним – убил колдуна. И я подтвержу, что ты – герой и избавил людей от напасти.

-Милая, наивная девушка,- верегенец усмехнулся.

Кровь закипела в Кали: этот негодяй позволяет себе называть его Фами милой и наивной и при этом ещё и усмехается! Его рука сжала рукоять меча ещё сильнее.

-Кто же поверит разбойникам,- продолжал верегенец уже без усмешки. Его лицо стало печальным:- Когда-то, давным-давно, наши предки жили у моря, они ловили рыбу и разводили скот, выращивали хлеб и сажали сады, они жили в мире и согласии. И они не знали, что такое война. Но вот однажды пришли в те земли люди. Они назвались служителями храма и рыцарями синей звезды. И принялись навязывать свою веру. А у предков наших вера была своя, и они не хотели предавать своих богов и свои идеалы. И тогда пришедшие к нашим предкам принялись насаждать свою веру насильно. Они мучили, истязали, калечили и убивали. Нашим предкам, мирным рыбакам, скотоводам, пахарям, оставалось только два пути: или подчиниться, или бежать. Так и получилось: одни подчинились – приняли новую веру, другие бежали. Бежали в горы, где их было не достать. Они остались со своей верой, но моря в горах не было, земля была неплодородной, и скот там пастись не мог. Пришлось нашим предкам менять свои привычки: надо было добывать пропитание и прочее, что необходимо было для жизни в горах. И помимо этого они мстили. Они вооружились и принялись грабить на дорогах и совершать набеги на селения и прятались в горах.- Верегенец замолчал на мгновение.- Мы уже давно забыли о мести. Просто таков теперь наш уклад жизни.

Лицо у Фами сделалось тревожным.

-Неужели служители Дивессы насильничали?- спросила она.- Не могу поверить. Служители говорят, что истинную веру люди принимали с радостью.

-Только спустя многие солнца,- верегенец посмотрел на Кали и Фами,- потомки сбежавших в горы узнали, что судьба их сложилась так из-за какого-то камня.

-Кристалла,- поправил Кали, его хватка за рукоять меча ослабла.

-Да, синей звезды,- покачал головой верегенец.

-Я же рассказывал тебе,- заговорил Кали с Фами,- как в Хатруле отец-настоятель приказал убить девушку ни за что. И после этого ты не веришь, что служители веры способны на насилие? Ты мне не веришь? Я видел это своими глазами. Я видел, как Великий Сантор отдал приказ убить Рипу – мерзавца, безусловно, но это он приказал убить. Ты знаешь, что хотели сделать со мной и с Леми, хотя вина наша не была доказана. Просто нас надо было убить. И решение это принял Великий Сантор. Я говорил тебе, что меня и Леми уже убивали – так же, без вины, когда скинули в колодец мёртвых. И поверь мне, эти служители веры не погнушаются ничем – ни ложью, ни подкупом, ни убийством – лишь бы правда оставалась на их стороне, лишь бы истина была такой, какая нужна им.

Фами с ужасом смотрела на Кали, глаза её блестели – то ли от любви, то ли от слёз.

-Баргар, рыцарь, который нашёл тебя в Манвитикоре и который теперь здесь,- продолжал Кали.- По приказу служителей веры рыцари ордены изгнали его из своих земель и лишили родового замка. Спроси у него.

-Отличный воин. Я бы пошёл за таким,- вставил верегенец.

-Неужели они так могут?- вымолвила Фами.- Неужели всё так и есть?

-Могут,- сказал Кали.- И всё так и есть.

-Могут,- вторил верегенец.- Служители храма и рыцари ордена до сих пор охотятся за нами. Хотят истребить наше племя: мы беспокоим людей, преданных им.

Фами повернула к верегенцу голову:

-Что же у вас за жизнь?- Фами была в смятении: с одной стороны, верегенцы были разбойниками, а с другой,– их вынудили таковыми стать, как следовало из поведанной истории.

-Постылая жизнь,- ответил верегенец.- И изменить её, наверное, не удастся,- он грустно покачал головой.- Но мы не убиваем, а служители храма хотят убить нас, всех до одного.

-Вы не убиваете!- вскричал Кали, опять крепко сжав рукоять меча.

-Берде,- произнёс верегенец.- Словно наваждение. В голове всё раздавалось: месть, месть, месть…

Обнажив клинок, Кали вскочил:

-Я из Берде.

Фами схватила Кали за руку, в которой был меч. А верегенец спокойно сказал:

-Понимаю.

-Не надо, Кали, прошу тебя,- Фами повисла на руке Кали.- Они же не виноваты: они были околдованы.

-Значит, ты был среди тех, кто расправился на малом перевале с моими товарищами,- сказал верегенец.- Призрак,– так мы звали между собой нашего нанимателя: он то исчезал внезапно, то так же внезапно появлялся,– был тогда вне себя.

-Не надо, Кали. Прошу тебя,- молила Фами,- не надо. Видишь, все же уже вместе. А раз все вместе – значит, война закончилась.

Хотя ему грозили мечом, и вид Кали не предвещал ничего доброго, верегенец улыбнулся; выражение его лица сделалось мечтательным.

-Я бы хотел жить у моря. Как мои предки,- сказал верегенец.- Сеять хлеб или сажать сады, пасти скот, идя по лугу, залитому солнцем, или ловить рыбу, качаясь на волнах в лодке посреди бесконечной лазури.

Не благодаря силе, которую прилагала Фами, и не уговорам её благодаря рука Кали опустилась, опустив меч.

-Но, я знаю,- говорил верегенец,- не суждено такому случиться.

-Еле отыскал вас,- послышался издали голос Леми.- Совет уже начался. Пойдёмте скорее.

Кали повернулся к другу, Фами отпустила его руку и снизу вверх посмотрела на Леми.

-Что здесь такое?- подошёл Леми.

-Маэль,- Кали убрал меч.

-Ох,- выдохнул Леми.

-Будем надеяться на лучшее,- сказал Кали.

Фами посмотрела на сидевшего верегенца и встала, загородив его, на всякий случай, от глаз Леми.

-Пойдём, Кали,- сказала Фами.- Вам надо быть на совете. Раз он начался, нам нужно поспешить. Оставим раненого на волю лекарей и проведения, ведь вы не в силах помочь ему.

-Да, Фами права, пойдём, Кали.

Кали бросил из-за плеча взгляд на сидящего верегенца, а Фами настырно потянула его за руку. Леми шёл впереди, следом Фами влекла за собой Кали.

Чуть в стороне от шатра, где происходило совещание, расположилась стая больших волков – лупуэров. А за ними, ближе к горам, устроили лагерь веточи; хотя их оттуда, где шли Кали, Леми и Фами, почти не было видно, но пищание, визжание и верещание их ни с чем невозможно было спутать.

Голоса доносились из шатра. Фами сначала отказывалась войти в шатёр, мотивируя тем, что она не принимала ни в каких событиях участия, разве только пряталась за лошадьми на перевале и была свидетелем сражения Кали и Леми с расписным человеком в белом балахоне, чего, конечно, недостаточно, чтобы присутствовать на совете. Кали понял, что она просто стесняется, и возразил ей тем, что Тальвиал передал сообщение им троим и не выделил её из числа приглашённых. А раз так, то не придти на совет – верх неуважения. И тогда Фами сдалась. Всё это говорилось шёпотом и с большими эмоциями, и со стороны могло показаться, что они затевают что-то против находящихся в шатре.

Они тихо, чтобы не прерывать оратора, вошли в шатёр и тут же наткнулись на Баргара, стоявшего с уныло-брезгливой физиономией и подперевшего рукой бок. Баргар и глазом не повёл, когда они вошли. Помимо их и рыцаря, присутствовали маг Селакорн, какой-то важный веточ, главный гоблин в лохматой верегенской шапке, почему-то верегенец и Ксэ-Тилеас, который и говорил.

-…И они не сберегли наш священный меч!- обращался полководец сидов к магу.- Разве можно после этого быть уверенными в них!?

-Дался этот меч!- загрохотал Баргар.- Они,- он показал на ребят,- и без этого меча спасли вас!

Ксэ-Тилеас обратил гордый взор на Баргара:

-Ты здесь – гость,- жёстко произнёс полководец,- и не имеешь права голоса.

-Хочу только заметить,- Баргар понизил тон и обвёл собрание взглядом,- что именно Кали и Леми нашли этот меч, а не кто-то из сидов,- он остановил взгляд на Ксэ-Тилеасе.- И потеряли они его, когда искали помощи для вас, неблагодарная ты темнорожая скотина!

Последние четыре слова прогремели громом в шатре, Фами даже вздрогнула, она ждала, что с потолка низвергнутся молнии.

-Уважаемые,- Селакорн выплыл чуть вперёд и расставил руки, останавливая этим жестом сцепившихся в словесной битве Ксэ-Тилеаса и Баргара.- Мы ведь собрались здесь не для того, чтобы вспоминать обиды друг на друга и просчёты друг друга, а чтобы объединить наши силы…

Кали пихнул Баргара.

-А что здесь делает верегенец?- шёпотом спросил Кали.

-Бывает, бывшие союзники становятся врагами, а бывшие враги – союзниками,- так же, шёпотом, ответил Баргар.

-Наступили тревожные времена,- тем временем говорил маг.- Что мы знаем? Некто вознамерился собрать осколки звезды. Ради чего? Разумеется, чтобы подчинить себе всех на Гелиане. Как мы можем противодействовать этому? Создать союз и не дать возможности собрать осколки или собрать осколки самим.

-Если осколки собрать все вместе, то разразится страшная война – всех против всех. Такое уже было, Селакорн,- возразил Ксэ-Тилеас.

-А разве теперь, когда осколки разбросаны, война не может разразиться?- Селакорн сверкнул глазами.- Она уже началась. Выиграна только первая битва в начавшейся войне. И теперь вопрос уже в другом. Сумеет ли союз не дать собрать осколки, или кто сумеет собрать осколки. В первом случае, я вижу непрекращающуюся войну: тот, кто решил собрать осколки, не отступится от своей цели; союзы же, объединённые невнятной идеей, как известно, не вечны; почему не дать собрать, а стоит ли это наших усилий, а какая нам, осколков не имеющих, от этого выгода?– такие вопросы непременно будут задаваться. В сложившейся ситуации второй вариант развития событий мне представляется более правильным. Потому что союз, который мы намереваемся создать,– и создадим,– будет включать в себя, надеюсь, большую часть народов и племён Гелиана. Потому что союз, пока осколки не соберутся, будет, думается, крепок: каждый захочет иметь право голоса над собранной звездой. Потому что тот, кто нарушил закон, начав собирать осколки, и развязал на Гелиане резню, должен быть уничтожен. Под «кто» я, само собой, разумею не одну личность. Что же делать со звездой – пока обсуждать не имеет смысла. Думаю, союз вынесет решение. Но до этого ещё далеко.

Селакорн проплыл мимо собравшихся – сделал круг, заглянув каждому в глаза, и продолжил:

-До звезды – далеко, как я уже сказал. Вначале надо создать союз. Но и терять времени нельзя. Надо и осколки собирать.- Маг сделал паузу.- Сейчас я обошёл вас и увидел в каждом из вас решимость. Поэтому хочу кое-что открыть вам. Есть осколки звезды, которые сокрыты надёжно и нахождение которых неизвестно никому сейчас на Гелиане.

-Вот и отлично,- пропищал веточ.- Значит, звезду нельзя будет собрать и те, кто хочет собрать звезду, никогда не подчинят себе народы Гелиана.

Туман головы мага завихрился неистово.

-Ты, видимо, плохо слушал, Тарк!- дымка вырвался изо рта мага вместе с глубоким его голосом.- Зная или не зная о сокрытых осколках, начавшие собирать осколки будут собирать их. Если они не знают о сокрытых осколках и мы узнаем об этом и решим не собирать их, то войну будет не остановить. Если знают о них, как и вы теперь, то будут их искать. И, если найдут их прежде, чем союз!..

Веточ опустил листки, извиняясь и признавая неправоту.

-Так вот. Нахождение некоторых осколков,- продолжал маг спокойно, будто и не взъярился он только что,- неизвестно. Но есть место, которое может дать подсказку, где их искать. Для этого нужно всего-навсего отправиться в Витанатодис.

-Покинутый город?!- воскликнул Ксэ-Тилеас.

-Город-призрак!- провизжал Тарк.

-Мёртвый город, запретный город,- потупил взгляд гоблин.

-Идти туда – сущее безумие,- согласился с выражениями лиц назвавших другие именования Витанатодиса маг.- Я и сам не горю желанием там очутиться. Однако, если нам нужна подсказка, то мы не можем не отправиться туда.

-Мы слышали,- заговорил верегенец,- что маги сотворили в своём самом большом городе что-то ужасное, а сами сбежали, и теперь это ужасное обитает там и владеет тем городом.

Баргар ухмылялся. Маг обратил взгляд на него.

-В отличие от тебя, маг,- прогремел Баргар, нарочито небрежно произнеся «маг»,- я не боюсь идти в Витанатодис,- он повернул голову и ободряюще подмигнул ребятам.

Услышав о городе-призраке и об ужасе в нём, Фами вцепилась пальцами в руку Кали, глаза её перебегали с одного участника совета на другого: и ничего, кроме отрицания предлагаемого предприятия в их лицах (и листках веточа), она не увидела. Только лица мага и рыцаря были иными: на клубящемся дымкой лице мага было ожидание, профиль Баргара цвёл надменной насмешкой. И сердце у неё упало, когда Баргар посмотрел на Кали и Леми и сказал:

-Не бойтесь, одних я вас не отпущу, ребята.- Баргар покосился на Селакорна.- Тем более с этим вот магом,- и опять в его устах «маг», а в данном случае «магом», прозвучало уничижительно.

-Но как же твой замок?- спросил Кали.

-Он стоит на своём месте. Что с ним станется,- будто это и не было его великой мечтой – вернуть замок и земли,– наплевательски произнёс Баргар.

-Итак,- Селакорн приблизился к Баргару и ребятам.- Кажется, команда подобралась. Правда, я знаю ещё кое-кого, кто отправится с нами. Но это сейчас неважно. Теперь о союзе. Кто ещё, по вашему мнению, может стать в наши ряды?

Баргар хмыкнул гадливо, когда маг подплыл и встал рядом с ним и ребятами,– Селакорн одарил его мимолётной улыбкой, говоря ей – ничего другого от тебя я и не ждал – и обратил взор на Ксэ-Тилеаса, ожидая предложения от сида в отношении того, кого ещё надо бы привлечь в союз.

-Думаю, светлые эльфы не откажутся от нашего предложения,- сказал Ксэ-Тилеас.

Маг перевёл взгляд на шамана.

-Орк – брат гоблина,- шаман был краток.

Маг кивнул и посмотрел на веточа. Тарк выпятил на стебельках листки.

-Может быть, гномов в горах спросить,- неуверенно пропищал веточ.

Маг снова кивнул и теперь посмотрел на верегенца.

-Дагиры?- вопросом ответил верегенец на взгляд Селакорна.

-О, нет,- сказал маг.- С дагирами говорить о союзе сейчас бесполезно. Они,- Селакорн показал дымчатой кистью на Кали и Леми,- только что убили их гордость, их возрождение. Разумею, в ближайшее время не видеть их нам в союзниках. Тем более что в Сагбадер, куда дижин свозил осколки, нам придётся наведаться с недружественными намерениями. Как полагаете, отдадут по своей воле дагиры осколки?.. А вот к охотникам-стрегонам, думается, стоит пожаловать.

Ксэ-Тилеас покачал головой, Тарк вытянул на стебельках листки вверх, верегенец ударил себя в грудь кулаком, шаман воздел руку – все они говорили, что были согласны с магом.

-Так и решим,- подвёл черту Селакорн.- Пути наши – посольские и поисковые – в начале совпадают. Поэтому часть дороги преодолеем вместе – мы и послы. Разойдутся наши пути за гномьими горами. Но прежде,- маг выплыл в центр совета,- нам стоит восстановить силы. Поражение армии дижина и кончина его дают нам эту возможность. Не сразу очухается враг наш и соберёт новые силы.- Селакорн оглядел совет.- Что ж, завершим на этом.

-Один вопрос, Селакорн,- Ксэ-Тилеас подступил к магу.- Почему дижин так упорно преследовал сидов – сжёг наш лес, где мы жили сотни солнц, убив множество нас, и повёл свою армию на запад, куда мы ушли, хотя на пути его были и другие, кого он мог изничтожать? Зачем затеял, как ты выразился, резню сидов? Наш осколок звезды немедленно требовался ему? Я ищу, но не нахожу причины для такого упорства? Если бы дижин был пленён, я бы выпытал у него, но он, слава Индер, мёртв.

-Не находишь и не надо. Ты – великий воин, твоё дело – битва, с тебя достаточно. И дижин бы тебе ничего не сказал. Он был всего лишь дижин. Ты – воин, он – дижин. Не ты и не он – не такие, как вы, решают судьбы на Гелиане. Конечно, если хочешь, я намекну тебе, хотя теперь то, что ты желаешь знать, не имеет значения, поскольку потеряло смысл.

Баргар стоял и ухмылялся, глядя на Ксэ-Тилеаса. Ксэ-Тилеас, видя наглую ухмылку рыцаря, чуть не рассвирепел – Селакорн не допустил до этого.

-Не гневайся на рыцаря, полководец,- Селакорн положил туманную ладонь на грудь Ксэ-Тилеаса,- не над горем сидов смеётся он. Посмотри на этих людей: благодаря этим мальчишкам и этому заносчивому гордецу твой народ избежал уничтожения. И этот высокомерный тип, который именует себя благородным рыцарем, не такой уж болван, каким кажется. Ведь он распознал – я это вижу,– что задумали те, кто начал собирать осколки, натравив на вас дижина. Сам объяснишь Ксэ-Тилеасу, Баргар? Или оставишь эту привилегию мне?

Ухмылка исчезла с лица Баргара, но маску превосходства он так и не снял.

-Те, кто задумал собрать звезду, дурья твоя ксэ-башка,- заговорил рыцарь,- принялись за дело с беспощадностью. Малочисленные народы они решили просто истребить, чтобы не мешались под ногами на пути к их цели. Первым из таких народов подвернулся ваш: лес, где жили вы, стоял ближе всего к пустыне Гахад. И, уничтожив только половину вас и упустив вас, по приказу дижин направился за вами, чтобы довершить дело. Его войско после первой схватки поредело, что дало вам возможность уйти на запад, и он добрал войско и пустился следом. Следующим малочисленным племенем в очереди на уничтожение стояли, к примеру, вольные гоблины,- Баргар посмотрел на шамана, глаза которого тут же полезли из орбит.

-Мы не иметь осколка,- затряс головой шаман.

-Но теперь этим планам не суждено сбыться,- вновь взял слово Селакорн.- С организацией союза, когда разные народы выступают едино, это невозможно.

Слушая Селакорна и Баргара, Кали понял теперь, что за неоднозначный смысл вложил безлицый в слова, когда перед смертью своей говорил, что он, Кали, убил ребёнка.

Ксэ-Тилеас отвёл руки назад и опустил голову – сиды поступали так только тогда, когда признавали своё поражение.

Фами цепко держала руку Кали, когда они вышли из шатра. Она была в панике. Лучше бы она не заходила в шатёр. Лучше бы не знала ничего и особенно – о городе-призраке. В её мыслях рисовались жуткие картины. В мрачном городе, где всегда царила ночь и где не было ни одной живой души, кроме Кали, прикованного цепями к стене, крались кошмарные чудища и набрасывались на её любимого, беззащитного, беспомощного. Занятая своими мыслями, она вскрикнула, когда столкнулась с гоблинами, почему-то улыбающимися ей, улыбающимися кривыми, страшными зубами.

-Это – Фамиана. Фами. А это – Багага и Хуруш,- представил Кали Фамиану гоблинам и гоблинов Фамиане.- Они были клебами и сбежали из города,- пояснил Фами Кали.- Теперь они – вольные гоблины.

-Ой, Кали, ой, Леми, мы так не хотеть жить в лесу, ой, не хотеть, не хотеть. Не хотеть грабить людей, ой, не хотеть,- наперебой запричитали Багага и Хуруш.- Не хотеть носить шкуры, ой, не хотеть, не хотеть…

-А вам и не придётся,- раздался голос мага за спинами ребят.

Багага и Хуруш уставились большими глазами на Селакорна.

-Когда мы соберём осколки звезды, вольным гоблинам больше не надо будет прятаться в лесу,- сказал маг.- Вольные гоблины смогут выбирать, где им жить.

Шаман, находившийся под впечатлением от предположения Баргара и плетшийся за магом, остановился и недоумённо воззрился на Селакорна:

-А зачем вольный гоблин искать другое место?! Большой лес – наш дом.

Лица Багаги и Хуруша сделались кислыми.

-Думается, шаман, не сам ты послом пойдёшь к оркам?- подтолкнул Селакорн шамана к решению.

-Я не мочь! Я хранить племя,- шаман почесал голову выше виска, и верегенская шапка съехала набекрень.

-По-моему, шаман, есть две прекрасные кандидатуры,- маг показал на Багагу и Хуруша.

Багага и Хуруш переглянулись.

-Они есть храбрый и отчаянный, настоящий вольный гоблин,- сказал шаман.

-Вот и решено,- туманные глаза мага заискрились.

Баргар снова отвёл Кали, Леми и Фами в стан своих всадников. Всадники принесли им еды. У Фами аппетита совсем не было. Баргар заставил её есть. И заявил, что будет донимать её, чтобы она поела, до тех пор, пока она не поест. Когда Фами всё-таки пропихнула в себя кое-что из еды, Баргар поднялся с земли, чтобы уйти. Но тут Леми остановил его:

-Баргар, а всё же, что такое – «импотентна»?

Ещё два дня все оставались в долине. Кроме всадников Баргара. После того, как Баргар объяснил Кали и Леми, что такое «импотентна», он ушёл. И вскоре тяжёлые всадники забрались на коней, перешли реку и растворились в горах, взойдя на перевал. Что Баргар сказал им, куда отправил, осталось неизвестным. Рыцарь хранил молчание. И, когда Кали и Леми пробовали допытаться у него, то неизменно слышали в ответ:- Я их пока отпустил,- врал бессовестно: по душевному подъёму Баргара было понятно, что он что-то замыслил в тайне от союзников, которым не доверял, потому что доверял только себе, может,– даже что-то в пику старым и новым «друзьям», чтобы иметь на руках козырь. Это же Баргар, добросердечно смеялись между собой Кали и Леми,– благородный рыцарь, рыцарь-мятежник, рыцарь-отступник, стратег, тактик, политик, дипломат, храбрец, хвастун, позёр, задира, авантюрист и добрый товарищ.

Два дня дагиры, солдаты из городов, верегенцы, гоблины мастерили из деревьев, срубленных на перевале восточного отрога, волокуши и носилки, чтобы забрать с собой раненых. В отличие от остальных, сиды, переживавшие боль, причинённую деревьям, как свою собственную, брали только засохшие деревья, они спрягали коней, возлагали на их спины лежаки и крепили их.

На рассвете третьего дня дагиры и солдаты перешли реку, устроили раненых на волокушах и носилках и тронулись в путь. Затем, направляясь к южному ущелью, вышли веточи, гоблины и лупуэры, веточи несли своих раненых на себе, гоблины своих ­– на носилках, раненые лупуэры лежали на спинах сородичей. Следом за ними, с носилками на плечах, выступили верегенцы, путь коих до родных мест был не очень далёким. Последними отправились к южному ущелью сиды, ведя коней с ранеными на них, и вместе с ними те, кто призван был стать послами и искателями сокрытых осколков – они шли в Аталанский лес, к сидам.

Ныша и тяжелораненого Гома сиды забрали с собой: только они могли излечить Гома. Вим, уходивший с веточами, ронял с листков росинки, расставаясь с Гомом. Ныш поднялся тогда, лизнул  Вима и прильнул к нему. Вим ещё горше зарыдал, гладя клойна.

У Фами было тяжело на сердце: во время совета, которому она была свидетелем, в союзники записали почти всех, если исходить из «Жизнеописания Великого Альвина», слуг Гримены и почти все племена людей-отщепенцев, людей, которые не почитали Дивессу,– всех, кого угодно, но только не людей из свободных городов. Сомнения терзали её душу. Что если это заговор против людей, живущих по законам Дивессы. Своими сомнениями она, конечно, поделилась с Кали.

-Я понимаю,- сказал Кали,- трудно за несколько дней пути из Манвитикора и за два дня пребывания здесь принять душой то, что все эти племена никакие не прислужники зла. Но неужели ты не догадываешься, зная о положении вещей от меня, от Леми, от совета, наконец, зная о злоключениях моих и Леми, и Баргара, кто может стоять у истока тех событий, которые происходят сейчас? Нам только не известно, кто именно затеял всё это. И поэтому мы не ищем союзников среди людей свободных городов: мы можем найти в городах друзей, но можем наткнуться и на врагов, которые прикинутся друзьями, и тогда наши планы, скорее всего, рухнут.

Сказать, что Кали успокоил её, было бы неправдой. Фами, как, впрочем, и Кали и Леми – им с памятью о погибшем Берде,­– горько и больно было сознавать, что виновниками событий, которые развернулись на Гелиане, возможно, были люди, люди из свободных городов.

Отвесные склоны ущелья спрятали их от солнечного света. Кали и Фами шли позади Баргара, Леми и Тальвиала, которые беседовали о чём-то. В наступившем сумраке некто в чёрном пристроился шагать рядом с Кали.

-Значит, теперь мы на одной стороне.

Кали повернул голову: это был тот верегенец, который сидел над раненым товарищем в госпитале; его, получается, избрали послом. Кали не ответил, он отвернулся от верегенца.

-Помнишь, я говорил, что хочу жить у моря, но сокрушался, что этому никогда не бывать?- понимая, что ему не очень рады, тем не менее говорил верегенец.

Кали даже не кивнул.

-На следующее утро после битвы,- продолжал верегенец,- маг отозвал нашего главаря, а когда главарь вернулся, то сообщил, что мы заключили союз, что, если какому-то из племени будет грозить опасность, другие, из союза, должны явиться на помощь по первому зову. Мы услышали от главаря, о чём говорилось на совете. И знаешь, почему наши люди согласились на этот союз? Мы все мечтаем, каждый из нас о чём-нибудь мечтает.

-Любовная парочка,- раздалось чуть громче – что можно было отчётливо расслышать – шутливое восклицание Баргара.

-Баргар, любовь – великая сила!- возгласил Тальвиал.

И тут в голове Кали словно произошла вспышка, и всё стало ясным и понятным как белый день: слова верегенца о мечте, легенда Тальвиала о Рисборе, клубящийся туманом маг Селакорн, Фами!.. Теперь Кали знал, о чём говорил – что открыл ему в том мире маг Ласалинтаг. «То, что погубило меня, станет твоей путеводной звездой».